Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин

укроет на время. За ним должок висит мне за те фуры отжатые. Отсидимся в комфорте, пока тут передел территории идти будет. Вали его, как хочешь. Есть нож, есть бита, есть монтировка. Туг неподалеку ручей, отмоешься потом.

— Да как так… Нет другого выхода?

Твою мать, твою мать, твою мать! В ушах отбойником лупит пульс.

— Я мог бы сам его грохнуть, но уже и так поработал, — Санжар кивает на яму. — Да и сколько можно жопу тебе подтирать? Давай, не церемонься, гаси его.

— Я не о том, Саня. Может как-то можно… Ну, я не знаю.

Я действительно не знаю. Ситуация патовая. Хоть есть, куда валить. Но, черт возьми, как так? Просто взять и убить человека, связанного к тому же. Всякое бывало, но такое… Санжар словно читает мои мысли:

— В живых его оставить хочешь?

— А есть такая возможность?

— Он тебя жалеть бы не стал. Не стал бы? — трясет его за шиворот.

Адам снова кивает, не сводя с меня тяжелый взгляд.

— И уж поверь мне, Игорь, в его руках ты бы умирал очень долго. И если он не сдохнет, то рано или поздно до нас доберется. Давай закончим по-быстрому. Все уже сделано. На тебе только Адам.

Глубокий вдох, медленно выдыхаю.

— Я понял, Саня. Давай биту.

— Хорошо, — и он направляется к машине.

Адам начинает что-то отчаянно мычать, когда я замахиваюсь. Мой друг безучастно курит в сторонке.

— Он что-то сказать хочет, — говорю я.

— Увы, последнее слово мы ему дать не можем. Скотч сдерешь — заверещит на весь лес. Гаси его так. Давай быстрее.

Главное — не думать. Снова замахиваюсь, поднимаю взгляд на ветви деревьев, искрящиеся последней росой в лучах солнца. Смотрю в покрасневшие от бессильной ярости глаза Адама и с силой опускаю биту на его голову. Гулкий удар, хруст и влажное чавканье. Адам валится на бок и, дергаясь, чуть не сползает с края ямы вниз, но вовремя подскочивший Санжар придерживает его и оттаскивает в сторону.

— Он еще жив. Бей. Раза три, чтоб наверняка.

Три удара наношу будто бы уже и не я. Механически, безучастно. Адам лишь грузно вздрагивает всем телом.

Санжар сталкивает тело в яму, а я иду через лес к звенящему ручейку. Долго моюсь и отупело смотрю, как длинные красные полосы убегают вниз по течению. Отмываю биту, ногтем выковыриваю застрявшие осколки костей. Где-то над головой, среди костистых лап ветвей перекрикиваются невидимые моему взору птицы.

Когда я возвращаюсь, Санжар протягивает мне пакет с одеждой:

— Вот тут шмотки тебе новые. Свои кидай в яму. Заляпался весь.

Заляпался. Какое неуместное слово. Какое-то детское и чужеродное на пропахшей смертью поляне. Стягиваю забрызганные толстовку и штаны, бросаю в могилу.

— Кроссовки тоже, в пакете есть пара, — мои «найки» летят вслед за шмотьем. — И с рукояти пластырь скрути, — указывает на биту. — Пластырь в яму. Биту голыми руками не трогай больше.

Пока одеваюсь, Санжар щедро поливает одежду и змеящуюся ленту пластыря бензином из бутылки и кидает подожженный спичечный коробок. Когда вещи прогорают, он принимается закидывать яму землей.

— Иди посиди в машине, я тут управлюсь.

— Санжар, а с сестрой его что? Как быть?

Тот кидает ком земли и выпрямляется с лопатой в руках:

— Хорошо всё с сестрой. Всё в порядке. Иди в машину.

Когда отъезжаем, мне кажется, что холмик земли еле заметно вздымается вверх-вниз, будто там внизу, где сплетаются корни деревьев, спит невидимое глазу живое существо, древнее, как забайкальская тайга.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Обратно едем без радио. Когда выезжаем на трассу, Санжар говорит:

— Ты все правильно сделал. На тебя и не подумают — меня будут искать. Но валить надо вдвоем. Тебя будет мучать совесть, так всегда бывает. И ты можешь нажраться и пойти ментам сдаться. Или еще чего наглупить. Этого не надо ни тебе, ни мне. Отсидимся, ты успокоишься. Всё уляжется внутри тебя. Ничего не произошло. Мы — всего лишь пыль.

— Что? — Спрашиваю, не отрывая взгляд от бегущего леса за окном.

— Пыль. В масштабах вселенной. Одна пылинка уничтожила другую. Это ничего не значит, просто одна пылинка будет жить и дальше. Если это можно назвать жизнью. Весь мир умирает. Мы просто продлеваем агонию.

— Ты больной.

— Нет, больной — ты, если переживаешь из-за этого. Ты спас свою жизнь. Я спас твою жизнь. Это значимо, разумеется. Но лишь по нашим меркам. А в больших масштабах, если задуматься, это мелочи. Понимаешь?

— Да.

— Вот и славно. Сейчас нужно снять стресс. Заедем, возьмем бухла, и к тебе. Ко мне заявиться могут. Позвоним Мурзику, он Алину привезет, я тебе рассказывал про нее. Выпьешь, потрахаешься, отоспишься, а с утра рванем в Кызыл, и там будем в шоколаде. Достань сумку сзади.

Я неохотно тянусь назад и нашариваю тяжелую спортивную сумку на полу.

— Открой.

Жужжит молния, откидываю клапан и вижу, что сумка набита деньгами.

— У Адама забрал?

— Ага. Товар его у тебя до сих пор лежит? Не зарядил еще?

— Не зарядил, у меня он. В тайнике, нетронутый.

Меня непрестанно гложет одна-единственная мысль. Были же слухи… Просто слухи и сплетни, конечно, но дыма без огня не бывает.

— Санжар, а как ты взял Адама?

Он пожимает плечами:

— Да как? Легко! Он даже охраны при себе не держал, настолько уверен в своей неприкосновенности. Просто пришел к нему домой, выбил дверь. Пришлось побегать, конечно, но все же.

— Выбил дверь? Так просто? Не было никакой защиты? Там сигнальных оберегов одних должно было против армии висеть, нет?

Санжар напрягается:

— Была там хиленькая защита, но я ее первым натиском смял. Не ждал Адам нападения. Он же даже на переговоры с конкурентами, говорят, без оберегов ездил. Настолько осмелел.

Слухи. Всего лишь слухи, конечно, но…

— Санжар, а ты про колдуна слышал? Говорят, Адаму из самого Суритска колдуна привезли.

— Не бывает колдунов, — презрительно фыркает. — Бабкины россказни.

— Пока ты сидел, я на границе с Суритском служил. Уж там чего только не бывает. Говорят, денег за колдуна отвалили немеряно, чуть ли не весь общак вычистили. Привезли с месяц назад. Вроде как.

Да, а еще говорят, что доставили тварь в контейнере-двадцатке, исписанном рунами снаружи и изнутри и скрепленном человеческими жертвами. Что самого колдуна выкопали из могилы на Вороньем мысе Суритска, куда путь заказан даже спецподразделениям группы сдерживания. Что колдун скован поясами Богородицы, которые в течение недели оскверняли хулами Отцы культов. Что первые тринадцать Булл Подчинения, которыми Адам