Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н. А. Некрасова, 200 лет со дня рождения. 2 часть - Альманах Российский колокол

А. Барто в 60-летнем возрасте, в литературную рать провинции год за годом вступили: контрразведчик военпроизводства, не понятый в Отечестве французовед, кафедральный и застольный критик без статей, сирота репрессированная, издатель без типографского станка, программист на пенсии, три одинокие подруги юности под видом вышеназванных поэтесс, соглядатай губернатора, молодой, но богатый трубадур Музы и Парнаса, мемуарист – полковник МВД. Всем им иже с ними «помешали»: инвалид и жёсткий автор литобозрения, бывший лётчик, руководитель клуба для начинающих «Русское виршесложение», бывший переплётчик и корректор типографии, безденежный партиец из села, крупный чиновник аппарата губернатора, бульварный скандалист из райцентра, одарённая красотулечка-литографистка и бард, грузный природовед края и деловитый многожанровый писатель планетарного масштаба.

В официальном резюме последним было отказано в публикации рукописей по мотивам политическо-интриганской «ненашести» в отместку за самодостаточность и круглогодичный профессионализм, за народовольство, талант и непродажность общечеловеческих принципов. За давлением и систематическим непечатанием стояли поседевшие коммерциализированные дети партийных «царьков»…

Литературная продукция низкого смыслового и гуманистско-гражданского качества наводнила с вешними водами прилавки якобы книгами и пастишами[2] армии страдающих аграфией[3], провалившихся во времени, не развивших качество и стиль письма и не понявших себя от старта до исхода. За отсутствием международного образования-видения пришли таинственное уныние, спазм говорливого одиночества, исчезли цели и смысл писательской борьбы, волевая мозговитость, девственная романтичность, переработка и совмещение жанров во благо служения собрату по Планете – Человеку.

В поиске оправдания ничегонеделания паралитераторы зашли настолько далёко, что при жизни застали собственное забвение со стороны не внемлющего им населения. Экзальтированному реформами народу было абсолютно всё равно от бездарности зарифмованного и прозаического воплощения его жизни, будь то в полётах во сне или наяву. В изломах перспективы ежесекундно изменяющегося пространства, среди дали зарниц и под тошнотворный запах загаженной речки приближалась, финаля морозы, весна. Версификаторам себестоимости себя на теле и дензнаке народном она прививала ощущение предреволюционного беспокойства, начала эпохи отсчётов за ошибки и премудрые выкрутасы вокруг не верящей слезам столицы.

Весна несла на своих призрачных крыльях безапелляционную критику на страницах мировой периодики, где раскрывалась вторая часть в общей прослойке подбрюшья массовых паразитов.

Часть II

Автобиблиографическая кроха из сотен ежегодных унижений автора СМИ РФ

И вот пришло время, когда фундаментальные основы родного языка в сочетании с вековыми национальными традициями предков стали педантично обезображиваться начинающей крепчать когортой много пишущих флюгер-манов, сюсюкающих о «процветании» в период геноцида.

Знаковым и в одночасье непостижимым образом менеджеры собственного «Я» и антирусские таблоиды[4] отвернулись от политической, экономической, исторической, межполовой, религиозной и нравственной проблематики как Родины, так и Планеты. За аннулированием баррикад между Добром и Злом, под шантажом банкротств и приватизации на информационное поле и эпистолярную даль ступили чужие люди, практикующие диктат СМИ посредством учредительно-монополистского и финансового узурпаторства.

Что речь? Игра? Но если словеса остаются максимально урбанизированной и огрубелой формой общения, то печатное слово, сама мысль и КПД коллективного разума лидеров высотной литературы капитально попользованы во всех позах «госпожой рекламой»…

Сотни раз автор встречался с редакторами, бившими мои работы: «Басмачи», «Гобсек РКП (б)», «Распятия всероссийского не прощаю!» о ленинских репрессиях Церкви, «Адмирал Н. Кузнецов», «Неизвестный Чкалов», «Звезда критики» о Д. Писареве, «Рамзай» о Р. Зорге, «Академик Н. Конрад», «Ленд-Лиз», «Тайна Нидерландов» о потоплении голландской субмарины «К-17» англичанами за то, что её экипаж видел японский флот, шедший на Пёрл-Харбор 28 ноября 1941 года. Спортивные газеты отказались публиковать 10-страничный очерк «Гран-При умов и моторов» об истории и достижениях «Формулы-1», собирательную новеллу о звёздах и технологиях мирового мотоспорта «Голос миль», краткое исследование жизни лошадей и конезаводства «Спутник и друг Человечества» и фактическую трагибыль из Прибалтики «Ралли». Издания по искусству и живописи отвергли поэму о жизни и творчестве выдающегося пейзажиста И. Левитана «Золотая кувшинка».

Книготорговая сеть Санкт-Петербурга не сочла нужным приобрести книгу «Последняя дуэль» с поэмой об А. Пушкине на 300-летие города. В Череповце не знают В. Верещагина, в Саратове – В. Талалихина. Местные, вернее, иногородние журналисты и их пассии вычёркивают из моих статей А. Покрышкина, Б. Сафонова, И. Кожедуба, лидеров белоэмиграции, Гражданской войны, репрессированных, жертв холокоста и гестапо…

Настоящий и будущий читатель ужаснётся причине (систематической отговорке-шаблону), которую озвучивают буржуазные бездари родом из пролетариев: «голодание семей» и «дороговизна бумаги».

Подчеркну: золотые стипендиаты, умницы-самоучки, честные экс-офицеры, глубокомыслящие женщины так себя не ведут. Не предательствуют выходцы из крестьян, даже бывшие капээсэсники, не лгут самостоятельно пишущие редакторы, не изворачиваются издатели с разумом, сердцем, волей и душой. «Сделанные в СССР» заочные двоечники и троечники журфаков вузов и академий заморозили работы: «Монетизация душ», «Десять заповедей негативным СМИ», «Рецепт от врунологии», «Испытание терпения», «Затмение законодательства, или “гениальность” всенародного обмана», «Сплочённые мужеством» и «Дорогами памяти». Они терзали, корректировали, сокращали, переделывали и искажали: «Безответное SOS!» (реквием экипажу АПРК «Курск»); быль Белорусского фронта «Орловский Ваня»; документально-художественную разработку о военных водителях «ЗиС»; очерк «Человек, пострадавший за доброту» о судьбе Е. Строева; 20-страничные архивные исследования «Чужая война» и «Кровь и слёзы Лейте» о военно-морских сражениях Японии и США на Тихом океане. Промолчу о сверхгодичном кощунстве над поданными мне мемуарами ветеранов…

Оголодавшие от собственной интеллектонесостоя-тельности граждане и девицы-мазурики, кликушествуя о патриотизме и героике, закрыли рубрики о любительском рыболовстве и природе Края Предков, в связи с чем «приказала долго жить» публикация не менее тридцати работ, предназначенных не газетам, живущим на народные деньги, а содержащим их людям. Принцип жизни простофиль при бюджете – «Прошёл день – и адью!» (пить, курить, интернетничать, сплетничать, сексоваться, кататься и рисоваться по бутикам в поиске еженедельных рекла-маторов и информационных «поддерживателей»). Зачем им вникать в историю и горе цивилизации?! «Живём-то единожды!»[5]

Новому обществу в лице продавцов газет и журналов под крышей муниципальной и некоммерческой собственности, псевдоиздателям без типографий «помешали» произведения: «Люди дивидендов», «Перегруженные самозагрузом», «За чертою цинизма», «Дети кабинетов», «Подставная», «Сон губернатора», «Здравоохранительная гадюка», «Госналог на воздух», «Вирус покорности», «Небопроходец» о Н. Поликарпове, «Ещё раз о фене, сленге и языке», «Рыночный тупик», «Псевдонимия», «По шпалам режима», «Разобщение родственности» и «По закону непонимания». Заголовки говорят сами за себя. Основной формат каждой работы – 2–3 машинописные страницы. Да всё одно: «неудобоваримо, не нужно, зачем вам это, безнадёжно устарело». «Жалеют» глаза читателей…

Поскольку предел невежества, хамства, цензорства и редакционной недалёкости налицо в анфас и в профиль, позволю себе как создателю назвать следующие творения, однотипно перекрытые по мотивам «рассохинской неугодное™». Люди спрашивают, почему не печатаешься, но остаются неопубликованными: «Писатель и власть», «Начинающим литераторам, поэтам, краеведам, историкам и драматургам», «Закулисье», «Под Андреевским стягом» (к 100-летию Русско-японской войны),