Альманах «СовременникЪ» №7(27) 2021 г. (в честь Льва Толстого) - Альманах Российский колокол

«Почему у меня такие дурные ассоциации? Наверное, потому что водяной одет в рейтузы на подтяжках цвета засаленного холодильника. И весь его вид создаёт этакое впечатление сома-мутанта, усатого и улыбающегося во все тридцать два толстыми губами, как у Катьки-соседки, которая переборщила с закачкой филлеров. Зачем они хотят меня расслабить? Чтобы я не орала от ужаса, когда придёт этот Он?» Мои глубокие размышления прервал всё тот же скрипучий голос:

– Что же ты, деточка, не поднимаешь чарку? Иж, как вон водяной старался, на мальков изводился, чтобы тебе угодить и в самую красивую мою чарочку налить. – Яга подставила руку под сухой подбородок и, закатив глаза, предалась воспоминаниям: – Остатки сервиза, который сестра мне триста лет назад дарила, а я потом удумала подарить его на свадьбу Кощею с Василисой. А они так и не поженились. Василиска убежала крутить любовь с сыном лешего, вот же и остался мне весь сервиз. Так колобок-баловник разбил графинчик, одни чарочки остались.

– Как это Василиса убежала с сыном лешего? – У меня от удивления ресницы захлопали, как у мухи дёргаются лапки в момент её убийства. Совершенно не понимая, что мне налили, залпом выпила. На вкус ничего, терпкий, чуть горьковатый, пахнущий травой после дождя. «Неплохой напиточек, лишь бы не вставило сильно, а то развезёт же, дорогу домой не найду».

Бабка улыбнулась, прищурив левый глаз и выставив напоказ единственный нижний клык, какой бывает только у тропических хищников.

– Деточка, это у вас там, в мире людей, сказки, да приукрашенные, чтобы деткам добре спалось, а у нас тут – жизнь. Василиса ещё и зачала от сына лешего, и ко мне прибегала, аборт сделать хотела.

– Аборт? – Тут я забыла о своём светском воспитании и, так же подставив кулак под подбородок, бухнула локоть на стол.

– Да, самый что ни на есть настоящий аборт, но я, что ли, изверг какой – дитя неродившееся убить в утробе? Выгнала её! И пошла она, горемычная, несолоно хлебавши.

– Куда пошла? – Мой интерес нарастал, как жвачки, которые я лепила под стол, для отбеливания зубов. Только они ничего особо не отбеливали, но надежда умирала последней, и я продолжала их жевать и возить по передним зубам.

– Да на кудыкину гору, рожать она пошла, куда ж ещё?

– И родила?

– Родила.

– Кого?

– Кики, ту, что привела тебя сюда.

– Как Кики? Кикимору? Но почему? – Моему возмущению не было предела. – Она же Василиса Прекрасная, ну и что, что он леший, но ребёнок-то должен был родиться нормальный!

– Да не кикимора она, так, жалкое подобие. Бросила её Василиска и лешего бросила, горемыку, и ушла на восток новую любовь искать.

– А почему на восток? – У меня в виске застучало от напряжения.

Водяной снова налил всем, бахнули, и бабка продолжила:

– Так подруга её и позвала, эта… как там её?

Тут леший вставил три копейки, пока бабка запамятовала:

– Жасмин!

– Точно! Жасмин! – И Яга кивнула водяному налить ещё. – А сын лешего спился, постоянно ко мне приходил, наливочку мою с мухоморчиков выпрашивал, она-то поядрёней этой… с поганок.

Я перевела взгляд на лешего: точно старичок-лесовичок, как в старых добрых сказках. Худощав, нос длинноват для сухого и измождённого лица, как срубленный пень. Улыбка натянутая, но добрая, зубов почти нет, глаза какие-то выцветшие, цвета ранних осенних листьев, плечи острые. Одежда будто из третьесортного секонд-хенда: ободранная накидка, растянутая майка и потёртые штаны. Обуви я не видела, так как заглядывать под стол во время беседы неприлично, а интересно было – жуть…

Тут до меня дошёл смысл бабкиных слов как до жирафа – на третьи сутки:

– Какой этой? С поганок? – И опасливо заглянула в свою пустую рюмку.

– Да не бойся, моей наливочкой не отравишься, грибочки свеженькие, сама собирала три годка назад.

У меня громко заурчало в животе и начало что-то подползать к горлу. Я вскочила как ошпаренная, подлетела к дереву, и меня вырвало.

– Деточка, не бойся, это вы там, в вашем мире, травитесь разными сушами, а у нас тут и мухомором закусывать можно. Всё нипочём.

Я вытерла рот тыльной стороной руки, снова забыв об этикете, и процедила:

– Откуда вы знаете про суши в нашем мире?

– Так каждый год в канун Хеллоуина такие же крали, как ты, к нам заглядывают и рассказывают разное. Чего мы только не узнали уже!

– Ясно, весело вам тут живётся, хотя бы раз в год. И не деточка я давно, пятый десяток уже.

– Это там тебе пятый десяток, а здесь другое временное исчисление, и тебе тут не больше двадцати.

– Да? Круто! Хоть здесь омоложение, а то уже замучилась по косметологам ходить. А как у вас тут время течёт?

– Например, у нас шестьдесят шесть часов в сутках. И полночь – это не двадцать четыре часа, а тридцать три.

Я задумалась: «Какое-то смешение сказок, и время тут необычно течёт, да и числа часов сами за себя говорят, то тёмная сила, то белая. Попала так попала».

Яга будто мысли мои прочитала и прошамкала, жуя поджаренный мухомор:

– Да нормально ты попала, не переживай, не съем я тебя, потанцуешь только и домой отправишься.

– Вы читаете мои мысли?

– Не всегда, только когда малёк перепью, хороша наливочка.

– А как вы время отсчитываете? Палочками или камешками? Или по солнцу?

– Ты что, деточка, совсем нас за первобытных считаешь? – И бабка достала из-под стола песочные часы длиной примерно тридцать сантиметров, поставила на стол, демонстративно бахнув ими. – Вот у нас и часики есть. Высыпался весь песочек – тридцать три часа и прошли. Вот видишь, сыпется? Чуток осталось, несколько часов, и наступит полночь. Придёт Он, и вы встретитесь.

– А кто это – Он? – Волосы на моей голове снова зашевелились.

– Рано ещё тебе это знать. Станцевать вы должны – танец страсти под луной да над праздничным костром.

– Как это, над костром?

– Летать вы будете, глупая.

– Ого! Как это – летать? Может, у вас тут и летают, но я не знаю, как это делать, руками хлопать или ресницами, и метлы у меня нет.

– Ты же вся в феях. Они и поднимут тебя в воздух, не сомневайся.

– Какие феи? Где? – И я быстро стала осматривать себя со всех сторон.

– Не вертись, закружишь меня, вестибулярный аппарат уже не тот, что в молодости. Меня вырвет только что выпитой наливочкой, а она приятно согревает все мои внутренние органы. Золотые точки на тебе – это феи. Только маленькие ещё, ждут, когда их нимфа лесная росой начнёт поливать, так они и