Уральский следопыт, 1982-01 - Журнал «Уральский следопыт»

Из куста малинова, Вытку пояс в пять середок, Подпояшу милого носить.

Пять середок – это пять разноцветных полос: коричневая, желтая, синяя, малиновая, зеленая. Слово «носить» нарушает ритм и рифму, но, видимо, мастерице показалось, что она должна указать на назначение пояса – носить, и выткала это слово. Порой мастерицы были неграмотные и на слова смотрели как на узоры.

Вот надпись на домотканом шелковом поясе, привезенном из Березовского района Тюменской области Пелагеей Ивановной Дятловой: «Прими мое желанье, не знай печальных дней и в знак воспоминанья прими пояс сей. Пелагеи Ивановны Д.».

На Урале встречаются пояса и с такой надписью: «Кого люблю, того дарю. Тот подарен, кто любовью одарен». Иногда вместо «одарен» выткано слово «пленен».

Есть надписи на поясах, которые предупреждают и успокаивают: «Поясок Евдокии Евсеевне: носить – не терять, потерять – не реветь, зареветь…» Пояс обрезан на этом слове, и мы не знаем конца этого нравоучения.

Мужчине без пояса нельзя было показаться на люди. Неприлично. Стыдно. Отсюда и слово наше «распоясался». Только сейчас мы его употребляем к человеку, который не соблюдает правила и нормы поведения.

Встречаются на поясах надписи-заклинания, которые должны защищать человека от злобы, клеветы: «…сохрани меня от клеветы злых людей…»

Пояса различаются не только по цвету, надписи, но и по назначению. Одни пояса носили по праздничным дням, другие – по рабочим. Одни носили летом, а вот широкие пояса – зимой. Одежда становилась подтянутой, удобной. За пояс можно было заткнуть топор, кнутовище, варежки.

Пояса выставлены в музее как часть русского костюма недавнего прошлого. Теперь другие наряды. Таких поясов не носят. Их можно увидеть у участников художественной самодеятельности, у артистов в русском хороводе. Да еще в сундуке у бабушки.

* * *

Здоровье плюс улыбка

ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой доктор Пессимистов замечает, что болезней много, а здоровье – одно…

В поздравительных открытках «по случаю»… в пожеланиях мы непременно добавим: «и крепкого здоровья». А задумывался ли кто-нибудь, что такое крепкое, да хотя бы и обыкновенное здоровье? Может, это означает просто отсутствие сейчас болезни? Или это какое-то особое состояние организма? Так называемая норма. А может, просто отсутствие отрицательных эмоций, которые мы связываем с плохим самочувствием?…

Нет, одним нам в этом не разобраться. Придется пригласить моих коллег. Знакомьтесь: это доктор Оптимистов, а это – доктор Пессимистов.

Итак, мой первый вопрос к ним: что они понимают под словом здоровье?

Доктор Оптимистов (в дальнейшем просто Д. О.):

– Здоровье – это нормальное состояние человека, когда он ничем не болен и не испытывает никаких физических или психологических затруднений..

Доктор Пессимистов (в дальнейшем – Д. П.):

– По-моему, здоровье – это то, чего не замечаешь, когда оно есть, и то, что начинаешь искать, когда потеряешь.

Я:

– Беда в том, дорогие коллеги, что врачи у нас сейчас заняты не здоровьем, а многочисленными болезнями. А меж тем, один восточный владыка платил жалованье своим докторам только тогда, когда он был здоров. Неплохой принцип оплаты, а?

Д. П.:

– Наверное, они получали хорошие «восточные». А если говорить серьезно, то абсолютно здоровых людей в природе вообще не водится. Ну хотя бы потому, что самые порядочные родители в среднем награждают каждого ребенка (6 – 7) шестью-семью порочными задатками. У одного возникает предрасположенность к заболеваниям легких, у другого – сердца, почек, печени…

Д. О.:

– Самого здорового сына родила Фетида – у Ахиллеса только одна пятка оказалась уязвимой.

Д. П.:

– И все-таки все дело в наследственности и в…цивилизации. Вот послушайте, как я это понимаю.

ГЛАВА ВТОРАЯ: рассказ доктора Пессимистова о том, «как он это дело понимает»

– Вы все, наверное, любите читать детективы. Я тоже люблю. Только я вам скажу, что даже книжки Кристи или Сименона перед Книгой Бытия – тьфу, ничто. Я имею в виду «Красную- книгу» природы. Что смерть нескольких субъектов, когда на Земле в загадочном тумане небытия исчезали целые отряды и семейства живых существ и погибали мириады особей! Да каких! Достаточно вспомнить гигантских рептилий: динозавров, бронтозавров, диплодокков…

На этом месте доктор Оптимистов не выдержал:

– Вот-вот! Разве не чудо, что среди этих бронированных чудовищ, размерами превосходящих современные танки, пробились наши внешне маленькие и беззащитные предки?

– Да, да, – не без пафоса вмешался я, – эта борьба была напряженна и драматична, как трагедия Шекспира.

– И все-таки, – продолжал доктор Пессимистов, – некоторые до сих пор воображают первобытного человека этаким огромного роста громилой с фантастической физической силой. Увесистой дубинкой он сокрушал целые стада мамонтов, пока не прикончил последнего бедолагу, а уж здоровья этому неандертальцу было не занимать. На самом же деле палеонтологические и археологические находки свидетельствуют совсем о другом. Древний человек был подвержен всем нашим болезням, и продолжительность его жизни едва превышала двадцать лет.

– Из-за высокой детской смертности. – Добавил я, чтобы не подумали, что к тридцати годам все бедные неандертальцы умирали.

– Да. Так вот, если первобытному человеку счастливо удалось избежать клыков, скажем, саблезубого тигра, то в холодной дымной пещере его поджидали невидимые враги. Легкие и кости подтачивали туберкулезные палочки, в печени и кишечнике клубками гнездились глисты, вши заражали сыпным тифом, комары малярией, мухи на своих лапках приносили дизентерийные палочки и холерные «запятые», грызуны грозили чумой!…

– Хватит! Хватит! – не выдержал, закричал добродушнейший доктор Оптимистов.

– Стоит ли удивляться, – как ни в чем не бывало продолжал Пессимистов, – что население земного шара за десятки тысяч лет едва ли достигало нескольких миллионов человек. Но! – тут он поднял указательный палец. – В ту пору выживали сильнейшие!

Спартанское воспитание было нормой. От постоянного голода и движений сердце, конечно, не портилось. До рака и склероза не доживали вовсе. Не исключено, что неизлечимо больных выписывали на…сведение. Нет, друзья мои, не найти нам в «золотом», т. е., простите, каменном, веке здоровья. В одном только мы должны быть благодарны нашим суровым пращурам – от них мы получили наши здоровые наследственные задатки – гены. Но, как любой другой материал, ветшают и они. И мы столкнулись с очевидным парадоксом. Чем больше развивается медицина, чем успешнее она лечит наследственные заболевания, тем шире они распространяются.