Российский колокол № 2 (51) 2025 - Литературно-художественный журнал

висит, как туман, над строкою:

Чтоб увидеть, как истечёт

Ароматом ромашки аптечной

В диких сотах пчелиных сот —

Время жизни моей быстротечной;

Как в железных корнях молочая

Выживает, дробясь и мельчая,

Черемша и змеиный чеснок,

И услышать шмелиный басок,

И, подкошенный, падая с ног,

Вновь забыться ещё на часок

Там, где горький колючий осот

Однолетние травы сосёт…

Творец

Дыханье горькой пылью раня,

Он высекал и резал грани;

Тесал овалы;

Извлекал

Переплетения лекал.

Резцом чеканя свой орнамент,

Он камень превращал в пергамент —

Почти до лёгкости плюмажной,

Почти до тонкости бумажной.

Он шлифовал его пером,

Роняя пух, сдувая прах,

Как Бог, склонялся над ребром,

Забыв тщеславие и страх.

Он содрогался тектонически,

Он извергался титанически,

Чтоб вдуть в страдание начинку,

Чтоб выделать себя в овчинку…

Так став частицею творения,

Взломав периферию зрения,

Вошёл в гранит сквозь кровотечь,

Открытую оставив дверь…

Там поселился, словно зверь;

Забыв себя, утратив речь,

Самозаматываясь в кокон,

Он плёл из каменных волокон

Творенью душу. Труд большой

Окончил,

Став ему душой.

На том берегу

Мой дом на другом берегу,

Не знаю зачем, берегу;

Ветшает пустое жильё…

Там звёзды блестят по ночам.

Там ветры секут по очам.

Там слёзы текут по плечам…

Там детство я прожил своё,

Как будто оно не моё.

Там дождик по крыше звенит.

Там солнышко ходит в зенит.

Там ангел лежит на полу,

Икона мерцает в углу.

Там колокол Божий звонит.

Там я как никто знаменит.

Зачем нам летать?

Однажды мне стало известно о том,

Откуда у птиц столько сил, чтоб летать:

«На крылья, воздетые к небу углом,

Сочится Его благодать».

«Зачем же летать им, – спросил я опять, —

Ведь небо так пусто и так высоко?»

«Летают они, чтобы вам показать,

Что делать такое легко».

«Зачем нам летать, ведь и так хорошо

Нам жить и ходить по земле?»

«Затем, чтобы со́здали вы колесо,

И лодку, и парус. И, как на крыле,

По морю носились туда и сюда…»

…Вновь парусник птицей под небом парит.

Мой Ангел со мною опять говорит,

Поскольку он рядом всегда.

На проливе

Туман слепит. Растаял свет.

Гудит ночной паром.

За ним кипит бурунный след…

Потом всё кончится добром,

Но я на тот момент

Мучительно искал ответ,

Вдыхая йодобром.

Качался за кормой залив,

Гудел ночной паром,

Где я стоял, глаза залив

Солёным серебром.

Мой крик задавленный хриплив,

Гортань мне жёг, нетороплив,

Обугленным ядром.

К причалу подойдя, паром

Вагоны выгружал.

Морская птица под ребром

Кололась розовым пером,

Пока меня качал паром,

Покуда не исчез синдром…

Добром всё кончилось потом;

Остался лишь симптом.

Отыщи меня

То душе благоприятно,

Что, как вечность, непонятно.

Бабье лето в сентябре.

Первослово в букваре.

На судьбу свою пожалуйся

Зарянкой на заре.

Отыщи меня, пожалуйста,

Как слово в словаре!

Вяза́нка

(поэмэска)

Сухой бурьян – перекати-курай

холодный ветер гонит голой степью.

Гори, закат! Гори, не догорай!

Я вижу всё. Идут мальчишки цепью

ловить шары колючие. Затем

они их разминают сапогами…

Бурьян им руки, словно терпугами[26],

безжалостно до боли обдирал…

Я был одним из них.

Я собирал

сухой бурьян перекати-коралл.

Кусты раздавленные, плоские легко

увязывать верёвками потуже.

Нести их доводилось далеко…

Мы проходили степь из края в край.

Тяжёлая вязанка режет плечики.

Несли в сарай перекати-курай…

Он там дойдёт и для растопки печки,

зимой сгодится.

Утлая деревня

с готическим названьем Сарыголь

располагалась на безводной местности.

Её давно пустынные окрестности

насквозь прожгла поваренная соль.

На солонцах, где не росли деревья,

я долго жил,

неторопливо рос,

поэтому подробно мне знаком

тот скудный быт,

и та скупая бытность,

и бедность детства,

горькая до слёз.

Теперь.

Ну а тогда

я счастлив был,

и более чем даже,

тем, что, как все, стоял на страже

уюта и тепла родимого жилья…

что, несмотря на малолетний рост,

глядели взрослые и на меня всерьёз.

В краю ветрищ, заносов и пылья

тогда уже с меня был строгий спрос

за содержание домашнего скота…

Мы все работали. Нам не казалась та

чрезмерной ноша или жизнь тяжёлой.

Труды и дни напополам со школой

делили мы без лени и нытья.

Я прожил век, но радостней житья,

чем то, что было у меня в те годы,

мне трудно вспомнить.

Может, потому

я с лёгкостью переносил невзгоды,

что выпадали позже.

Никому

подобных испытаний не желая,

я вспоминаю часто, как, пылая,

трещит в печи перекати-кермек

и греет душу.

Старый человек —

гляжу я вдаль сквозь времени изнанку

и вижу мальчика, несущего вязанку

навстречу ветру стороной степной.

Холодный ветер катит шар земной

и мальчика с его пути сбивает.

Его вязанка ветер обнимает,

похожая на крылья за спиной.

Самоволка

(поэмэска)

Дождь никак не соберётся.

Пахнет воздух лебедой.

Тяжело с жарой бороться,

даже если из колодца

обливаешься водой.

Журавель скрипит щедро́,

словно маятник ведро.

Как браслетка на запястье,

как приветливое «здрасте»,

ты на солнышке горишь…