Российский колокол №3-4 2021 - Коллектив авторов

укрывается, ничего дешевого, тщеславного, хотим мы того или нет, но присутствующего в нас:

я поднимаюсь Вавилоном

я к Богу башней восхожу

но хорошо рожден филоном

сам разрушаюся тужу

И как следствие, приходит понимание чего-то нового для себя:

я то праведно иду

я то ковыляю

умираю по суду

чело обнуляю

У Василия Стружа в новой книге есть стих «Синтетика», где выражена боль за слово русское, за слово, Богом данное нам, россиянам:

сдают свои позиции

славянские слова

скидают вещи ситцевые

синтетика права

помажение слова

и слово же оно

и лучше вражья мова

искусство зла полно

о лучше ударение

менять менять менял

сим обновлять творения

словарные славян

Откровения в душе поэта начинают различать Свет от Хаоса. И здесь и там мощнейшая энергия. Божий свет определенен, свет хаоса потенциален. Василий выбирает определенность:

надо верить в круглый свет

и в квадратный как Малевич

в слово Верю как поэт

в луч пчелиный и в сочельник

По жизни Василий не такой уж откровенный, а вот в стихах его уста умолчать не могут о своих контрастных гранях, составляющих одну личность. Стихи по-разному это выражают:

несу умершее живое

прочь перед вратами швырну

ошметки жизненного воя

себе любимому в миру

Или:

в России обе красоты

души и тела

ломают русские хребты

заради дела

и даже духа красота

ее человека

Евангелия береста

красот калека

но только духа красоты

здесь производство

что былью делают мечты

кнутом и водкой

Нужны ли кому-нибудь чьи-то откровения? Чьи-то достижения, в смысле озарения? Однозначно нужны. Необязательно ими пользоваться, но очищаться завсегда можно:

выматывает душу жизнь

страдает ими тело

и ангелы словно пыжи

след смерть из неба жерла

что шестикрылый паровоз

подземного ль бурения

посреди магмы звезд и гроз

пышу до одурения

Или:

что я Боже потерял

ради неспасения

ради шед ко всем чертям

оСень по-весеннему

потерял любовь Твою

приобрел старуху

пред стальной косой стою

Струж трава моКруха

В завершение своего небольшого экскурса по творчеству Василия Стружа хочу сказать, что начал с эволюции, несомненности и вечной актуальности творения и ими закончу: капля души, не за-ради себя, а за-ради вопрошения у себя, у судьбы, у Бога отданная миру, сохраняет заложенную в человека вечность, Божию вечность…

Василий Струж живет и творит не за-ради себя, а за-ра-ди вопрошения…

Мысли вслух

Как-то встретились с коллегой по перу, поговорили о том о сем. И в беседе затронули тему словесности. Вспомнили, что она бывает изящной (литература), устной, русской, ассоциируется со словом, языком, речью. А в широком смысле это совокупность произведений человеческого творчества, выраженных словами. Это как бы энциклопедические показатели. Но существует иное, для меня более существенное определение словесности – хранитель слова.

За неимением времени мы не успели углубиться в данную тему, хотя по большому счету надо было найти время. Но и получасовой беседы оказалось достаточно, чтобы призадуматься о русском языке. К моему удивлению, мой визави воспринимал словесность как сравнительную шкалу. Например, как звучат и что значат те или иные слова в разных вариациях, как армянский или азербайджанский, например, и русский. А может, я ошибался по поводу его восприятия, может быть, на тот момент им двигала заданная ориентированность – мало ли чем мы увлекаемся или иногда занимаемся? Как бы там ни было, но его восприятие словесности несколько отличалось от моего, которое заметно выражалось требовательностью к содержанию, принуждающему как минимум к осмыслению, к размышлению, ну а как максимум к обогащению и расширению внутреннего духовного мира. Такого содержания в большинстве философских сочинений, к своему дикому удивлению, – наверное, не умею читать такие труды, – не обнаружил, но зато в изобилии его, скажу обобщая, в священных Писаниях и в художественных произведениях – не во всех, а именно в классических и в основном в русских.

Современная литература, насколько позволительно мне об этом говорить, в смысле содержания сильно уступает прошлым сочинениям. Современщина, как и полагается ее природе, тянется к «вину и зрелищу». Сначала литературу приспустила до полов оптимизация. Теперь на пороге стоит монетизация. Наверняка я чего-то не понимаю, но почему-то уверен, что «зации» низведут творчество до плинтуса. Так русское слово под давлением золототельцов потихонечку утрачивает свою живую энергетику. Пока русский язык продолжает сохранять в себе ее. Пока. А значит, пора уже говорить: русское слово надо сохранять. Живое Божье Слово и монетизация – вещи несовместимые. Правда, не для дельцов. Им никогда не понять, что русский язык – не ремесленный инструмент, а магия, имеющая неограниченные возможности выражения взгляда на мир, на жизнь, на человека, на Творца. Автору всего-то нужно не модно, не недолговечно эффектно, не трендисто, а содержательно – глубоко духовно – выразить свое творчество. Золотой телец, если одержит верх, не даст такому осуществляться.

Попутный помогающий вопрос: в чем значимость словесности, нашей русской в особенности? Язык сохраняет склад ума, способ мировосприятия. Сохраняет фундамент, основу, начало начал, первозданность, сущность человеческой природы. Изменяя свою сущность, человек меняет сущность языка и, наоборот, становится чужим к изначальной своей природе. Таким существам можно навязывать по-разному все что угодно. Чуждость внутренняя убивает корни. А без них не уберечь духовный и творческий потенциал, без чего, не побоюсь утверждать, нет развития. А оно бывает полноценным только в комплексе, так сказать, в гармоничном союзе внутреннего и внешнего, духовного и физического. Бывают исключения, но приемлемыми считаю внутреннее и духовное. А вот внутренняя чуждость к себе, к окружающему отечественному миру порождает деградацию, всегда готовую вступить в свои самоуничтожающие права, в свое самоуничижительное положение, ибо она без родства, без родословной. В общем, гордиться особо нечем.

Еще пару слов об особенности нашего родного языка. Слово русское звучит, конечно же, по-разному, но никогда серо, унифицированно, упрощенно. Хотя последнее, надо