Альманах «Российский колокол» №4 2019 - Альманах Российский колокол

вены. Но с ужасом увидела, что шприц чем-то наполнен и сейчас мне поставят укол. Я обернулась, чтобы сказать об этом Галочке – но той след простыл. Мне уже ввели иглу…

Часть 2

Молчание – золото

Очнулась я в палате. Белая пелена на глазах, хочу открыть их, но не могу. Слышу какие-то голоса, шум. Попыталась пошевелиться. Никакого толку. Наконец-то открыла глаза. Никого вокруг, только я и серые стены и потолок. Везде какие-то приборы, некоторые подключены ко мне, перевязаны. Пошевелила пальцами. Бесшумно открывается дверь, подбегает молодой парень в серо-синем. Смотрит в мои глаза, затем прикладывает палец к губам:

– Молчи, ни слова, – с едва уловимым акцентом тихо говорит по-русски.

На мой немой вопрос шёпотом отвечает:

– Это в ваших интересах. Ни с кем не разговаривайте, не говорите. Вы – немая, не-мая. Понимаете? Иначе вас действительно убьют… Сейчас зайдут они… Ни слова… Вы – это не вы. А другая… Вы – Таня, Татьяна Антоновна Свино-боева. Потом объясню…

Я вздрогнула, до конца не понимая все сказанные слова. Усвоила одно: мне нужно молчать, чтоб не убили. Он отвёл от меня глаза. Двери отворились, и я увидела Тимура Константиновича, Галочку. Они вошли и чуть не набросились на меня:

– Мама, мамочка!

– Таня, Танюшка! Татыйык![3]

Но парень холодно сказал:

– Все, увидели и выходим. Она не помнит никого.

Я с ужасом смотрела на них. И они отпрянули от меня…

Парень пошёл провожать их. Мне захотелось посмотреть на себя… но я была привязана к кровати или не могла шевелиться полностью. Что-то щёлкнуло и влилось в мою правую руку, и я вновь погрузилась в небытие…

Вновь белая пелена. Но сравнительно быстро открыла глаза, пошевелила пальцами. Парня не было. Было темно. Лишь где-то рядом попискивали, вибрировали приборы. Почему я – не я? Как я изменилась? На этот раз было меньше приборов.

Я посмотрела на свои руки. Даже при неярком освещении было видно, что они белее, чем обычно. Приблизила к себе. На моей руке не было ни одной тёмной точки, даже родинки. Рука была гладкая, без морщин и старческих пятен. На правой руке лишь едва заметный белый рубчик. Это я порезала о стекло в детстве. И на кончике пальца тоже. Это уже в студенческие годы. Порезала о бритву, которую положили почему-то под стол. Я была дежурной по аудитории и выбрасывала из-под столов бумажки, чтобы вынести в мусорный бак. Руки мои, но нет утолщений от артрита на пальцах, они стали похожи на её руки – нежные, белые…

Но вдруг почувствовала что-то неладное – руки потянулись к переносице, как бы невольно поправляя очки: их не было, но я видела хорошо и без очков! Подняла ноги – стали прямее, длиннее, что ли, белыми были и раньше. Явное улучшение. Осмотром я осталась довольна. Значит, изменили лицо… А лицо у Тани красивое – полные губы, большие глаза с густыми ресницами…

Полежав немного, я незаметно уснула…

Проснулась утром, почувствовав рядом человека. Это был тот же самый парень:

– Молчите, ради бога, молчите… Это в ваших интересах. Если они узнают, что это вы, а не она… возможно, вас действительно заставят убить… Они пошли на всё… Заговорите, только когда почувствуете себя в безопасности. Я сказал им, что вы в послеоперационном шоке и не помните ничего.

Ко мне зашёл её муж. Тимур Константинович нежно гладил мои руки, целовал в губы, говорил необычайно ласковые и сексуальные слова. Мне было неловко и непривычно, отдёргивала руки, отворачивала лицо, было неприятно выслушивать мужские бесстыдства.

Потом зашла её дочь, которая сразу осыпала меня поцелуями и словами:

– Мамочка, мамулечка моя, как я люблю тебя…

Мне, не познавшей радость материнства, захотелось плакать. И слёзы невольно хлынули из глаз, что ещё больше растрогало Галочку:

– Мама, ты узнала меня, да?

Я почему-то кивнула. Её радости не было предела.

Она начала меня кормить, ухаживать за мной. Но меня сковывал ужас произошедшего – я, кажется, убита.

Мне хотелось встать и посмотреть на себя в зеркало. Через два дня с некоторым усилием встала, когда не было их. Парень оказался тут как тут.

– Я хочу посмотреть на себя, – прошептала я.

– Не волнуйся, ты – это ты. Но лицо и весь облик не твои – они созданы по подобию госпожи Свино-боевой.

Он бесшумно открыл одну из соседних дверей. Там были ванная, душ и унитаз. И огромное зеркало во весь рост. Передо мной стояла она – Таня. Даже в больничном халатике она была красавицей… по крайней мере на двадцать лет моложе…

И я поняла, почему вздыхал Тимур Константинович, глядя на меня, и на другой день пришёл в другой, модной одежде, побрился, покрасил волосы. Старался выглядеть моложе… А дочь глядела с завистью и некоторым беспокойством. Она заранее ревновала меня к своему мужу… И поняла взгляд парня, который заглядывал в мои глаза…

– Завтра вы выписываетесь…Они не могут оплатить всё лечение. Я приеду к вам, и мы встретимся обязательно…

Мы полетели обратно. Я оглядывалась назад вплоть до посадки в самолёт, искала себя или её – настоящую… Меня не было… Или её…

Часть 3

Письмо с того света, или Правда страшнее лжи

У Тани была опухоль мозга и что-то во внутренностях. Поэтому они решились на этот шаг, познакомившись с этим чудо-доктором, продали свои дома в городе. Сын продал свою двухкомнатную, дочь – коттедж двухэтажный в черте города, а Татьяна Антоновна – ту самую четырёхкомнатную, которой восхищались одноклассники. А дачу оставили и все поселились в ней. Благо был большой четырёхместный гараж. Это была великолепная дача. На ней росли яблоньки с крохотными яблочками, акации, даже сирень. И везде цветы, цветы… А сейчас была уже зима. Зима в Якутии приходит очень рано. Уехали осенью, прилетели зимой. Везде снег и снег…

И вот я на этой даче. Дом огромный, вместительный – на два этажа больше десяти комнат. Маленькая кухня, большая столовая, гостиные тоже большая и маленькая. Одних спален было шесть. Два рабочих кабинета. Бильярдная, теннисная, просто тренажёрная. Ещё мастерская, швейная – дочь любила шить.

Но что-то неуловимое было моё. Я поняла это и испугалась. А если догадаются?! Что это не она, а я?

Тимур Константинович был импотентом, и это облегчило мою участь. Они с женой спали в разных комнатах, видимо, давно. Он заходил в комнату утром и вечером. Но его бесстыдные поцелуи будоражили моё молодое тело,