Альманах «Российский колокол» №3/1 2019 - Альманах Российский колокол

теперь вспоминаю ту колымагу военных времен, которая играла роль служебного автобуса, с особым чувством умиления. Погрузили всех десятерых после обеда и поехали на Суворовскую площадь города. До начала торжественного собрания и последующего концерта оставалось около четырех часов… Когда приехали и зашли в зал, шла генеральная репетиция. Как говорится, стояли за кулисами, когда пели и плясали знаменитые артисты ансамбля Александрова, при условии, что именно он и руководил, и дирижировал в этот момент. Оказалось, что для нашего выхода на сцену в сопровождении боевых знамен, которые выносили настоящие гвардейцы, на тренировку дали десять минут. То есть репетировали два раза под звуки фанфар и барабанной дробью, и выполняли это суворовцы музыкальной школы. То, что сделали, очевидно удовлетворило режиссёра, потому что сразу после нас стали репетировать какие-то эстрадные исполнители, о которых я в то время ничего не знал. Посадили нас на стулья в какой-то гримерке и сказали: «Отдыхайте». С нами был сопровождающий офицер. Более двух часов разглядывали себя в зеркалах. Все обсудили по несколько раз и скучалиА потом время подошло, и все пошло аллюром. На сцене стояли вместе с гвардейцами, не смели даже пошевелиться, так как зал стал заполняться, а ужасно хотелось посмотреть на действительно боевые знамена, включая и то, что Егоров и Кантария развевали над Рейхстагом. Помню, потому что именно его я сопровождал, что на нем было навешаны многие ордена, но и только… А жалко… Потом сигнал, фанфары – и мы строем выходим на сцену. Перед нами были расставлены столы и стулья торжественного президиума и трибуна. Официальные лица зашли и заняли свои места. Между ними были большое количество маршалов Советского союза, были и гражданские лица, между которых узнал Валентину Терешкову. К этому моменту Гагарина уже не стало. Интересно, что именно об этом подумал тогда, пятьдесят лет назад… Торжественное собрание шло, и маршал Гречко, министр обороны, зачитал торжественный доклад, в котором поздравил советских военнослужащих… Выступали и другие официальные товарищи. Потом упал занавес, и нас, болгарских суворовцев, вывели и какими-то тайными коридорами, и лестницами подняли в ложу режиссера. Она была рядом с ложей самых высокопоставленных лиц, к тому же ближе к сцене, и генералитет и их сопровождающие смотрели немножко нам в спину. Ситуация не из лучших. Шел концерт, и мы потихоньку и поодиночке стали выходить из зала. Коридор был тесным, и мы вышли на площадку, на которой по краям стояли посты. Куда, куда, направились в туалетную… Старшие ребята из Первой и Второй роты вытащили сигареты и закурили. Это затяжное пребывание на сцене для курящих было тяжелым испытанием. Наверное, и теперь, как тогда, курение являлось абсолютным табу, и если кого-то поймают на таком прегрешении, следовали большие неприятности в дисциплинарном порядке. Те из нас, которые на тот момент не курили, отошли в сторону и смотрели в окно. Тогда вдруг в туалетную большой группой вошли семь или восемь маршалов Советского Союза, между которых я узнал Георгия Константиновича Жукова, Семена Михайловича Буденного, Ивана Степановича Конева, Александра Михайловича Василевского, Вороздата Карпетовича Абрамяна; и еще были двое или трое, которых я не узнал. Тогда услышали голос Жукова: «Ну-ка давайте посмотрим кто в нашей курилке курит?! Ааа… суворовцы?» Ослепленные блестящими парадными кителями, на которых не было места от орденов и медалей, а также и несколькими звездами Героя Советского Союза, мы потеряли дар слова, даже дух и стали по-партизански убираться из этой, оказывается, ВИПовской туалетной. Да, наш Огнян Велев получил и высочайший подзатыльник, при этом абсолютно незаслуженный, так как он был некурящим…

Вот так бывает в жизни… В необычной обстановке при необычных обстоятельствах, но мы были с ними рядом. С великими, которые сотворили нашу историю.

Суворовец Пятой роты МсСВУ, АЛЕКСАНДР ПОПОВ

Сарбасова Гульнара

«Родилась в городе Алма-Ате в середине шестидесятых в семье школьного учителя и автомобильных дел мастера. Как все дети нашего поколения, горячо любила великую родину, стремясь стать хоть сколько-нибудь полезным её гражданином. Поэтому окончив школу, поспешила поступить в Технологический университет, по окончании которого получила диплом бухгалтера-экономиста. Работала по выбранной специальности до развала Союза, а затем ушла в бизнес. Глядя на успехи старшего брата, режиссёра-документалиста (выпускника ВГИКа и Московского института культуры), решила, что склонность к творчеству должна быть заложена во мне на генетическом уровне, поэтому решила написать роман. Закончила произведение в этом году, надеюсь опубликовать его с помощью Интернационального Союза писателей».

От автора

Пленённые души

Эссе (основано на реальных фактах]

Произведение издается в авторской редакции.

Глубокая ночь. Невидящим взором упираюсь в тёмный потолок просто для того, чтобы куда-то смотреть. Мысли летят нестройными тревожными стайками, не задерживаясь надолго на чём-то определённом. Так бывает, когда меня задевает за живое случайная информация. Порой отвлекаюсь на потоки света из окна, когда фары проезжающего автомобиля, гонят яркий прямоугольник по потолку и стенам. В такие мгновенья комната ярко озаряется, однако уже спустя секунды мрак неумолимо поглощает свет. Блуждая по храму памяти, под сводами которого раскинулись просторные парадные залы, тесные каморки, широкие, полные воздуха и света галереи, мрачные переходы с винтовыми лестницами, ведущими в потаённые уголки, я, наконец, набрела на альков, за штофным пологом которого, дремала до времени идея с пёстрым строем сведений общей тематики.

Сегодня прочитала в Facebook публикацию правозащитника. Речь шла о девочке, пережившей сексуальные домогательства в возрасте семи лет. Отчим терзал ребёнка почти год, каждый раз насилуя и запугивая и лишь став постарше девочка смогла рассказать матери о пережитых ужасах. Обращения в правоохранительные органы ничего не дали. Блюстители закона решили, что изнасилование ребёнка – конфликт, который необходимо «разрешать путём примирения сторон». Череда допросов, сомнений в искренности жертвы, жестоких оценок и унижающих экспертиз, а затем выводы следствия (дело закрыли за отсутствием состава преступления], совершенно измотали подростка. Утратив веру в справедливость и возможность правосудия, она решилась на последний шаг.

Написав предсмертную записку, девочка вышла в окно девятого этажа… Читая письмо, поражавшее одновременно зрелостью рассуждений и наивной искренностью, предложенное правозащитником без корректуры, я содрогнулась, на миг ощутив волну чувств, охвативших ребёнка перед прыжком в бездну. Письмо дышало не детской скорбью, неизбывная боль стояла за каждой строкой, ей рано пришлось повзрослеть: «… как я могла терпеть это? Какой же я была запуганной, что всё терпела. Какая я слабая и какая ничтожная, что позволила с собой так обращаться. Нужно было убить