Уральский следопыт, 1958-01 - Журнал «Уральский следопыт»

– Мы еще на старом Урале такие сокровища найдем, каких и не ожидали, новые месторождения откроем. Ведь у нас в руках – богатая техника! – говорит он, провожая старого друга.

Н. РОЗИНА

РАССКАЗЫ ОХОТНИКОВ И РЫБАКОВ

ХИЩНИК

Георгий Балахонцев, алектрослесарь

(г. Берёзовск)

Крепкий утренний зимний мороз, словно иголками, впивался в лицо, захватывал дыхание.

Мы с отцом спешили к дальнему урочищу, где он накануне поставил волчьи капканы. Лыжи легко скользили по скрипучему снегу. В лесу нас встретила назойливая стрекотня болтливых сорок. На пути то и дело встречались заячьи тропы. В стороне послышался голос белой куропатки: «Кабау-кабау-кабау».

Заснеженные ветви деревьев придавали лесу сказочный вид.

Мы приблизились к небольшому оврагу, заросшему мелким кустарником.

– Приготовь, Ваня, ружье, – сказал отец, – скоро подойдем к капканам.

Не прошли мы и сотни метров, как отец радостно воскликнул:

– Попался, серый! Я удивленно посмотрел вокруг и ничего не увидел.

– Кто попался?

– Волк!

– Где он – волк?

Отец добродушно рассмеялся:

– Эх ты, охотник!… Видишь, борозда?

Я заметил в снегу глубокую канаву. Она тянулась из оврага в сторону сосновой роши.

– Это след от капкана, – пояснил отец. – Теперь серый далеко не уйдет. Поспешить придется. А ну, полный вперед!

Я едва поспевал за отцом. Выдерживать быстрый темп бега становилось все труднее и труднее. Ветки больно хлестали по лицу. Кровь усиленно пульсировала в висках, учащенно билось сердце. Я начал отставать. Отец обернулся, сбросил с себя полушубок и крикнул:

– Подбери! Я побегу вперед. Волчище, видно, здоровенный попался: бежит с капканом, как лихой скакун.

Я взял полушубок и двинулся по лыжне, оставленной отцом. Любопытство мое занимали следы, вмятины и бороздки на снегу. Я старался разгадать по ним, что произошло здесь. Вот на борозде глубокая яма, а в ней пятна крови.

Впоследствии отец объяснил, что в этих местах волк пытался избавиться от капкана.

Солнце перевалило за полдень. Я торопился. Наконец-то показался отец. В руках его был капкан. Отец с досадой бросил его на снег, взял у меня полушубок, молча надел его и только тогда сказал:

– Ушел зверюга.

– Как же?… А капкан?…

– В капкане он визитную карточку оставил. Полюбуйся.

Я увидел волчью лапу.

– Понимаешь, сынок, – рассказывал тем временем отец, – выгнал я его на поле. Это километров пять отсюда. Нагнал, почти на ружейный выстрел подошел. Волк остановился и схватил пастью зажатую в капкан лапу…

Пока я прохлаждался, волк успел освободиться и убежать. А нам с тобой оставил на память лапу. Так-то…

– Значит, он лапу свою перегрыз?

– Правильно! – подхватил отец. – Не ожидал я от серого такой пакости. – Он сердито сплюнул на снег и задумчиво произнес, забрав бороду в кулак: – Вот на что способен этот зверюга…

Мы взяли капкан и пошли в сторону села.

А что там?

Сорочата уже подросли. Их явно волнует вопрос: а чти там, за пределами их гнезда? Фотограф-следопыт снял птенцов за три дня до вылета в первый полёт.

Фото Доната Киреева (г. Сысерть).

С БРЕДНЕМ

Вас. Еловских

Однажды вечером наш сосед Андрей Прокопьевич сказал мне:

– А что, может, с бредешком сходим?…

Я обрадовался. Мне, пятнадцатилетнему парнишке, было приятно, что старый опытный рыбак Андрей Прокопьевич приглашает меня на реку.

– Сегодня с добычей должны вернуться, – добавил он, – у меня хорошее местечко на примете.

И вот мы спускаемся с горы на луг. Андрей Прокопьевич идет медленно, степенно. На плече у него бредень, во рту серая от старости трубка. В моем спутнике есть что-то от моряка. Мне кажется, что Андрей Прокопьевич сейчас поведет меня к глухим и глубоким заводям Чусо-вой, к опасным перекатам этой шумливой горной реки. Я люблю такие места. Кажется, что только там можно наловить много крупной рыбы. Правда, и оттуда рыбаки иногда приходят с пустыми руками. Но мало ли чего не бывает.

Вдали виднеется длинная блестящая изогнутая полоска воды – это Чусовая. Перед нами расстилается обширный луг, поросший пахучими травами и цветами.

Через него к Чусовой пролегает тропинка. Андрей Прокопьевич идет сначала по тропинке, а потом вдруг повертывает к маленькому озерку. Это озерко, похожее на большую лужу, возникло во время весеннего разлива реки. Вода в-реке спала, а в травянистой ямине луга образовалось крохотное озерко. И уже не верилось, что река, протекавшая далеко в стороне, была недавно чем-то единым с этой грязной лужей.

– Вот здесь и половим, – сказал Андрей Прокопьевич, останавливаясь у озера и сбрасывая на землю бредень.

– Ой, да что вы, – удивился я. – Тут и воды-то воробью пятки смочить не хватит. Какая здесь рыба!

– Увидим, увидим, – неопределенно ответил Андрей Прокопьевич. – Давай-ка разматывать бредень.

Озерко оказалось мелким, вода доходила Андрею Прокопьевичу только до пояса. Наш небольшой бредешок охватывал все озеро. Я шел у самого берега. Увязая в грязи, мы с трудом тянули бредень. Особенно тяжело было Андрею Прокопьевичу. На его стороне озеро заросло жесткой травой.

Когда мы стали выходить на берег, я увидел, что из мотни выскальзывает рыбешка-мелюзга. Андрей Прокопьевич крикнул:

– Выбрасывай, выбрасывай, быстрей!…

Мотня вздулась от грязи и водорослей. «Конечно, – думал я, – сткуда здесь взяться рыбе. Жуки-плавунцы, головастики и…»

– Не зевай! – подхлестнул меня окрик Андрея Прокопьевича. – Уйдет! Держи ее!

Вот это здорово! И откуда она взялась – эта щука!… Килограмма два, а то и больше! Я удивился: – Откуда это?!

– Из Чусовой, – ответил Андрей Прокопьевич. – Зайти-то зашла, а выйти не успела: протока пересохла.

Мы сделали еще несколько заходов. И каждый раз в бредень попадалась рыба. Ведро уже давно было доверху наполнено чебаками и щурятами. Я снял рубаху, перевязал ее – получился мешок, который мы вскоре тоже наполнили рыбой.

– Вот где чебанный-то склад, – сказал Андрей Прокопьевич. – А ты, наверное, думал, не сошел ли старый с ума: в луже бродиться стал. Так, что ли? Мотай, брат, на ус рыбьи повадки, не всякий водоем –