Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск им. Велимира Хлебникова. Выпуск второй - Альманах Российский колокол

хватило сил сохранить своё «божественное» достоинство и не рухнуть в обморок к ногам дикарей.

Сгибаясь до земли, подбежало несколько членов стаи. Они обхватили материализовавшегося верзилу-клона и, согнув его буквально пополам, поволокли в сторону. Вождь ещё раз протянул мне чашу, предварительно пригубив от неё глоток. Я понял: мне также предлагается выпить чудодейственное фиолетовое содержимое. Я согласился, взял из рук вождя чашу и отпил глоток фиолетовой влаги. Безвкусное инертное вещество тихо и безболезненно разбежалось по моему организму. По прошествии минуты я почувствовал прилив сил и необычное жжение в области груди. Вождь протянул мне камень. При виде камня я почувствовал непреодолимое желание рассечь руку. Рука ныла, чесалась и всячески обращала на себя внимание. Я взял камень с ладони вождя, закатал по локоть гофру скафандра и рассёк руку. Из раны брызнула красно-фиолетовая кровяная струйка.

Ещё в воздухе, прежде чем коснуться каменистой насыпи, кровь стала образовывать причудливую форму, всё более и более напоминавшую человека. Ещё секунд через десять на ступени трапа стоял совершенно голый мой абсолютный двойник и широко открытыми глазами оглядывал происходящее. Наконец он увидел меня, и его взгляд застыл неподвижно. Я смотрел на него, как в зеркало, и горячие слёзы готовы были брызнуть из моих глаз. К нам опять подбежали несколько дикарей и прикрыли моего двойника куском власяницы.

О, зрелище! Два совершенно одинаковых человека, один в межпланетном гидравлическом скафандре, другой – прикрытый перекинутой через плечо власяницей, стоят и смотрят друг другу в глаза. Один – с изумлением и страхом, другой – с радостью и надеждой…

Вождь издал гортанный крик, похожий на крик земной чайки: «Ыа». Что означал этот крик, я понял потому, что послушное племя попятилось назад и стало расходиться. У трапа остались: я, мой брат-близнец (как по-другому скажешь?) и четверо вождей, похожих друг на друга, как четыре капли воды. Я пригласил вождей в капсулу. Они поднялись по трапу и вошли вслед за мной в рабочий отсек, где лежали исковерканные тела моих несчастных товарищей. Я внимательно следил за мимикой дикарей в надежде, что их реакция на увиденное подскажет мне дальнейшие действия. Они же в свою очередь решили, что я одержал победу в схватке и с другими божествами, и с ещё большим трепетом глядели на меня, ожидая царских распоряжений.

Я жестом указал на мёртвых астронавтов и опустил руку указательным пальцем вниз. Вожди оказались вполне сообразительными собеседниками. Они поклонились и один за другим спустились по трапу.

…Я вглядывался в мёртвые лица друзей, и меня охватывал ужас от невосполнимости свершившейся потери. Сердце ныло от боли и стыда за то, что высшие силы избрали из нас пятерых именно меня к продолжению жизни. Чем я оказался лучше их? Вот лежит Ор-ланд, командир нашего экипажа, заслуженный астронавт, умница. Скольких ребят он спас, рискуя жизнью! А вот пристроился рядышком, с вдавленной в грудь осевой балкой аварийной гидравлики Стёпка – биолог, гений нанокомбинаторики и знаток всех анекдотов от сотворения мира…

От переживаний сердца я, по-видимому, впал в сегментный анабиоз и совершенно потерял ощущение времени. Привёл меня в чувство… мой кровный брат. Он подошёл и обнял меня за плечи.

– Ты жив, и это главное, – тихо сказал он, прижимаясь щекой к плечевой гофре скафандра.

Это были первые слова, сказанные братом с момента его «рождения». Я очнулся и посмотрел ему в глаза:

– Ты говоришь, как я?

– А как я должен говорить? Я многого не знаю, но ведь ты расскажешь мне? Скажи, кто они?

Брат указал рукой на погибших астронавтов.

Я кратко ответил ему. Затем, открыв дверцу отсека дополнительного оборудования, достал бельё и предложил одеться. Наблюдая за его движениями, я заметил, что одевался он так, будто совершал эту процедуру многократно. Я невольно улыбнулся и тут же осёк себя. Радость в окружении мёртвых товарищей была неуместна.

Послышались призывные голоса дикарей.

– Они зовут нас. Всё готово.

Мои брови опять поползли вверх.

– Ты понимаешь их язык?

– Конечно, я один из них.

– Но…

– Да, представь себе!

Брат улыбнулся и направился к шлюзу. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Часть 3. Рэм!

С верхней площадки трапа я увидел, что дикари уже вырыли небольшую аккуратную яму невдалеке от капсулы. Возле ямы была навалена горка земли. Её необычный цвет поразил меня и даже отвлёк внимание от ритуала предстоящего погребения. С минуту я разглядывал лазурно-фиолетовые каменистые образования.

– Они спрашивают, что им делать дальше, – шепнул на ухо брат, возвращая меня к происходящему.

– Ответь им, пусть помогут здесь.

Брат махнул дикарям рукой, приглашая подойти к капсуле.

Мы аккуратно выпутывали мёртвые тела астронавтов из всклокоченной аппаратурной дыбы и спускали по трапу вниз. Дикари принимали тела и несли к яме. Когда всех четверых героев перенесли к последнему пристанищу, я попросил брата перевести мои прощальные слова:

– Прощайте, Орланд, Геометр, Степан и Полладий. Пусть фиолетовый мрак Урии станет вашим вечным космическим домом. Клянусь, если мне удастся вернуться на Землю, я расскажу о вашем подвиге. И люди поставят в вашу память обелиск славы…

Брат, насколько хватало его сообразительности, переводил, вернее, толковал мою речь. Я видел, как он страдает от непонимания большинства сказанных мною слов. Тем не менее его голос взволнованно вторил моим словам, а четвёрка дикарей одобрительно кивала головами.

Мы бережно опустили тела на дно ямы. Дикари принялись деревянными скребками забрасывать посверкивающие в сполохах закатного неба серебристые скафандры астронавтов. Вскоре ямы не стало. Я попросил принести валявшиеся неподалёку сухие ветви упавшего от ветра старого дерева и сделал из двух наиболее толстых ветвей крест. Установив крест в рыхлую землю каменистого фиолета, я тихо произнёс: «Пусть Урия будет вам пухом, друзья. Простите меня, окаянного, что остался жив и не погиб заодно с вами. Бог для чего-то разделил нас. Прощайте».

– Могут ли они идти в деревню? Уже поздно, – обратился ко мне брат.

– Поблагодари их, и пусть уходят, – ответил я.

Дикари ушли, а мы вернулись в капсулу. Следовало первый раз за долгий урийский день хоть чем-нибудь перекусить. Я достал провиант, разлил в две пластиковые чарки красное сухое вино и протянул одну из них брату. Его лицо изобразило беспокойную гримасу непонимания.

– Пей, это можно, – улыбнулся я и отпил первым.

Мы начали трапезу. Мой молчаливый собеседник с удивлением разглядывал тюбики с разнообразными яствами. Заморская еда с каждой новой тубой ему нравилась всё больше, и он за вечер заметно сократил драгоценные запасы экспедиции.

– Э-э, да тебя не прокормишь! – улыбнулся я, приходя