Альманах «Российский колокол» №2 2021 - Альманах Российский колокол

раз, – продолжал Герка, – а у меня есть еще одна история на эту тему, как водка помогала людям.

Мы, остальные, переглянулись: сколько можно трепаться? Но Галя сказала: «Ничего, пусть рассказывает дальше». Галя была доброй бабой, маленькой и круглой, но мужья у нее почему-то мерли, как мухи, недавно четвертый умер. От доброты ее этой, что ли? Я так думаю, что если жена слишком добрая и невредная, мужик как-то расслабляется, теряет способность сопротивляться жизненным невзгодам, и тут его из-за угла – старуха с косой… Пока я так думал, Герман уже вовсю заливал с этой своей очередной историей.

История третья

Дело было том же Джамбуле. Звонит мне наш управляющий треста, Юрко Николай Павлович, говорит, Правительство и ЦК Казахстана доверяет нашему заводу Особое Срочное и Ответственное Задание. А дело было так: кто-то из самых высоких партийных верхов, чуть ли не сам Кунаев, первый секретарь республиканского ЦК, не так давно был в одном из аулов Семипалатинской области, недалеко от станции Аягуз. Встречался там с народом. Они там время от времени встречались с народом. Конечно, встречи эти обставлялись как надо. И белую юрту перед приездом высокого гостя ставили, и молодого жеребенка закалывали, и всех местных аксакалов в новые халаты обряжали, и самых красивых девушек привозили. И вот кто-то из ихних маскарадных аксакалов неосторожно пожаловался Самому, что телевидения у них нет, не могут они на голубом экране лицезреть Его Самого. Сам, конечно, несказанно удивился и пообещал, что через год будет им телевидение! Когда в столице узнали, схватились за голову. В этой глуши не то, что телевидения, электричества сроду не было. В начале тридцатых проложили комсомольцы и зэки железнодорожный путь Турксиб – от Чимкента до Барнаула, и на половине этого пути лежит забытая Богом и людьми станция Аягуз. Голая, выжженная и высушенная ветрами степь, глазу остановиться не на чем. На западе – Семипалатинский полигон, сами знаете, что там испытывали. Ну, что делать, указание Партии нужно выполнять. Проектировщики определили, что для этого в Аягузе нужно поставить телебашню 180 метров высотой. Проект срочно выпустили, а изготовление (в драконовски срочные сроки) поручили нашему заводу, то есть под мою личную партийную ответственность. Следует вам сказать, что изготовление такой башни – сложная инженерная задача, там все делается из труб, собирается на фланцах и болтах, необходима высокая точность, а для этого нужна масса всяких кондукторов и прочих приспособлений. В России только три завода такую работу могли делать – Исетский, Челябинский и Белгородский. В общем, еще то доверие! Сказал я моему директору, что кабинет я свой закрываю и переселяюсь в заводские цеха. Под срочный заказ выбил я в тресте премию «за исполнение» и первый месяц домой ездил только ночевать, включая субботы и воскресенья. Потом дело пошло, с заказом мы справились, и я даже избежал выговора за то, что немного не уложились в сроки, Нури заступился. Так вот, прошло около месяца, звонит мне Нури: монтажники начали монтировать башню и говорят, что сделали вы сплошной брак, и в Министерстве все на ушах стоят. Я говорю, что быть того не может, Нури в ответ: «Садись срочно на машину, заезжай за мной и – в Аягуз, потому что в Алма-Ате мне жить не дают».

Взял я с собой слесаря-сборщика Павла, фамилию забыл, он у меня контрольную сборку делал, с набором инструмента, забрали мы в Алма-Ате Нури и на следующий день к вечеру были в Аягузе. Первым делом заехал я на склад и увидел там знакомую картину: наши конструкции, с которыми мы как с малыми детьми обращались, на прокладочках укладывали, валяются как попало, в пыли. Подъехали на монтажную площадку, познакомились с бригадиром монтажников. Сумрачный такой мужик. «Покажи, – говорю ему, – каким инструментом работаешь и где у тебя чертежи». Из инструмента у него оказались ломики, монтировки и кувалда с приваренной железной ручкой, а чертежей он сроду не видел, у него для этого мастер вон там, в каптерке, есть. Вечером мы с Нури составили два акта: о том, что конструкции хранятся не по правилам, а инструмент и техническая подготовка персонала не соответствуют нормам. Утром были на площадке. Монтажники смонтировали первый ярус, дальше дело пошло туго, а сроки срываются, нужно найти виновных. Показывает мне бригадир: «Вон там, наверху, не сходится ни хрена». Расчет простой: эти заводчане в чистых костюмчиках на такую верхотуру не полезут, побоятся, и под это дело можно слупить с них денег – на исправление ихнего брака, да и сроки добавят. А мы с Павлом надеваем спецовки, берем с собой инструмент и, зажмурившись, лезем наверх. У нас с собой специальные каленые оправки, мигом подогнали отверстия, фланец немного от сварки перекошен, я показал, где подогреть газовым пламенем, и через полчаса все стало на свое место. Гляжу сверху: черная «Волга» подъехала и вылезает из нее главный инженер треста Сталькон-струкция Лисицын, собственной персоной, выгнали его из Алма-Аты. Спускаюсь, здороваюсь. Спрашивает меня Лисицын: «Ну, что делать-то будем?» «А что? – отвечаю. – Ты, Николай Харитонович, подписываешь мне три акта. Первый – что на складе у тебя бардак и что так хранить конструкции нельзя, второй – что бригада у тебя технически не подготовлена и инструментом необходимым не обеспечена, третий – что никакого брака нет, и – мы с Нури Эмировичем поехали домой». «Ну, ты даешь! – восхитился Лисицын. – Пошли, поговорим в каптерке».

«Ты понимаешь, что я не могу тебе подписать эти акты? Мой мудак мастер этот раззвонил на все министерство, что сплошной брак, сроки срываются, меня вот сюда выгнали. Ты хочешь, чтобы меня с говном съели? Давай договариваться». Мировыми судьями выступили Нури и бутылка коньяка, привезенная Лисицыным. Под коньяк написали совместный акт, что обнаруженный недостаток устранен на месте. «Слушай сюда, Николай Харитонович, – говорю я, – мой тебе совет: во-первых, убери отсюда этого твоего мудака бригадира и поставь толкового. Во-вторых, дай людям нормальный инструмент, я вот тебе подарю три каленые оправки, без них ничего не получится. А в-третьих, я тебя уверяю, что все сойдется. Если что – звони мне лично. Я тебе обещаю, что срочно приму меры, и все будет в порядке».

На следующее утро мы выехали домой. Но все это – присказка, сказка, вернее, история – впереди. Дорога от Аягуза идет на юг, в Талды Курганской области сворачивает на запад и идет вдоль берега озера Алакуль. Это огромное степное озеро, заросшее камышом, тучи птиц, кишит рыбой, но – заповедник, охотиться и рыбачить нельзя.