Альманах «Российский колокол» Спецвыпуск «Номинанты Российской литературной премии» - Альманах Российский колокол

Вспоминая прошлого пламя,

Как коптило оно и металось,

В слезах на полу, на коленях,

В молитве грехами терзалась.

Свечой пред иконой пылая,

Душой оплывала, вся сжалась,

Просила под сводами храма,

На тяжести не обижалась.

В груди раскаялось сердце,

Ровнее огонь стал и ярок.

Душу не видно, лишь тело,

Свеча превращалась в огарок.

Мысли светлели. Яснее

Ее становилась дорога.

Своими в жизни путями

Мы встречу готовим с Богом.

Тепло от свеч да лампадок

С молитвой в свод поднимало,

А вера с любовью к Богу

Слезами в душе закреплялась.

В спокойном сияющем свете

Слезою растаяли свечи.

Душе, что огнем очищалась,

Становилось все легче и легче.

Палач

Жизнь свою он доживал,

Не веря в черта с Богом.

Не потому, что повидал

Он в ней чего-то много.

В людей не верил никогда.

Людишки – мусор грудой.

Уверен был: когда умрет,

Там ничего не будет.

Вот наступил его черед

Отсюда без дебатов.

Чтоб рыть могилу для него,

Точились три лопаты.

Всплыл в памяти один расстрел

В овраге за дорогой,

Святой отец тогда спросил:

«За что?! Побойся Бога!»

«Палить в наперсные кресты —

Не я – другие смогут.

То, батюшка, не за грехи,

Таких, как ты, здесь много.

Кто тут святой, а кто не прав,

В том не моя забота.

Приказано стрелять в упор —

Такая вот работа».

Когда дорогой на погост

Везли днем без помина,

Душа средь белых облаков

Плыла на небе синем.

За катафалком ни-ко-го!

Лишь пыль в бурьян ложилась.

Да облака, свернув клубком,

Вслед дождиком пролились.

Шлепают капли по лужам

Шлепают капли по лужам.

День серый бредет не спеша.

Сдается, что больше не нужен,

И вроде застыла душа.

Думы о прошлом все кружат

В сомнениях: а так ли жил?

И, может быть, прожил хуже,

Чем должен был ты прожить!

Мысль бьется – критик разбужен

В линялых за годы глазах.

Жара глубоко в них и стужа,

Невзгоды и радость в слезах.

А руки в морщинах сжаты,

Участники трудных лет.

Тяжелый вздох человека:

Оставил ли в жизни след?

Но внук разогнал сомненья,

С любовью глядя в глаза:

«Дедуля, меняй настроенье,

Ведь нам без тебя нельзя».

Гони прочь печальные грезы,

С чего ты такой самоед?

Во взгляде мелькнули слезы…

И нежно поправил плед.

Гуси-лебеди

Над жнивьем с хлебами, по жребию,

В неба синь понеслись гуси-лебеди,

На крыла положив годы ношею.

И исчезло вдали мое прошлое.

Гоготали, плескались аж до но́чи.

Грусть-тоску у реки напророчили.

Дом теперь мой закрытый ставнями.

Поднялись в горизонт и растаяли.

А в воде, по дну, звонкой россыпью

Отразилось в реке все хорошее.

Ключевой водой не сдержать мне их.

Махну вслед рукой: «Прощавайте, эх!»

Понимает, притих лист березовый.

Отвернусь, смахну жа́ли я слезливо.

Грусть-тоску мне внесла, улетая,

Прошлых дней быстрокрылая стая.

Этой осенью…

Грустных дней дождались череду…

В рыданиях.

Ежедневно прощаются стаи…

Печальные.

И ручьев в тишине застывает…

Журчание.

Одна мысль восстает, меня жжет…

Давняя.

Этой осенью сброшены маски мои…

В крошево.

Груду планов в застывших туманах…

Брошу я.

С рук усталых свой меч передам…

С верою,

Что изменит пороша злу беду мою…

В белое.

И цветная весна на крыле прилетит…

Нежная.

Постучится она в усталое сердце…

Надеждою.

А весенних цветов лепестки по полям…

Стелятся.

Навсегда отошел от рутинных забот…

И не верится.

Я уехал в туманы…

Клен листвою шумит, с ветром споря:

Надо ли рисковать, искать горе?

Я из дома ушел утром ранним,

Я сбежал, рано скрылся в тумане.

Взяв за руку, в туман ведут грезы.

Там, в тумане, дожди ждут и грозы,

Счастье, радость, обиды и слезы,

В них порою стихи, чаще проза.

Там друзей я терял в поле брани,

Оттого мой висок седой рано.

И грустил, и жалел я об этом,

Но со мною весна, осень, лето.

Холод зимний разгонит туманы,

Я однажды вернусь домой к маме.

Мне завидует сын у соседа.

А что я? Больше я никуда не уеду!

Те годы все дальше

За вход в горы – всего пара яблок.

И еще разговор мудрый, тихий.

Да в костер сухостоя охапка.

Рог с вином подают Зураб с Михо.

Улетают ввысь птицами годы,

Где Зураб и Михо мне братья.

И пусть горы все те же вроде,

Но при встречах не те объятья.

Был когда-то очаг наш единым.

Был очаг тот у нас несгораем.

Но все дальше уходим ущельем

От тех мест, где сплотились маем.

Не грозился друг Жижко в спорах.

Ни к чему пану Крывчику порох.

Жизнь задаст еще всем на орехи,

Что над дружбою верх взяли воры.

Только грусть вызывает то время.

Даже плакал я