Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин

небольшой круг свободной земли, образованный стоящими мертвецами. В центре круга вкопали огромный деревянный крест, в два человеческих роста высотой. На кресте висел распятый голый мертвец: из разорванного живота торчали мерзкие веревки кишок. Мертвеца обезглавили, а к его телу пришили огромную козлиную голову.

Кто-то в черном монашеском одеянии стоял спиной к гетману и обмывал распятому ноги зловонной жидкостью из стоящего на земле ушата. Мертвец на кресте шевелился, козлиная голова смотрела на гетмана. Ее глаза моргали.

Монах повернулся к подошедшим. У него не было нижней челюсти, вниз свисал длинный почерневший язык. Лоб и щеки покрывали темные чумные волдыри, которые пульсировали и лопались, истекая белесым гноем. Из темноты послышался стук копыт. От этого звука у гетмана все внутри похолодело, он закричал.

— Тише, — прошептал ему на ухо Вольский. — Король едет… На колени!

Гетман покорно опустился на землю. Ему было уже все равно. Перед ним возник всадник, оседлавший огромного разлагающегося коня. Мертвое животное грозно фыркало и било копытами. Из конского брюха вываливались внутренности, это был почти голый конский скелет, покрытый остатками гниющей плоти. Всадник с головы до ног был закован в темную, тронутую ржавчиной броню. Шлем с массивным решетчатым забралом украшали длинные потрепанные перья. На плече всадника восседал огромный черный ворон, пронзительно каркавший. Этим рыцарем мог быть только Андрей Се-ченский, гетман в этом не сомневался. Самозваный король сдержал обещание, и теперь все будут ему служить. Шею рыцаря поверх доспехов стягивала петля истлевшей веревки, конец которой свисал на широкий нагрудник.

В костлявой руке мертвеца-монаха появился длинный кривой нож. Он срезал с ноги распятого на кресте мертвеца круглый лоскут сгнившей кожи, распятый дернулся, козлиная голова с интересом наблюдала за происходящим. Монах подошел к коленопреклонному гетману, держа обрезок на вытянутой руке.

— Открой рот, — шепнул Вольский, — это плоть Господа твоего.

Гетман повиновался. Монах сунул кусок ему в рот. У гетмана перехватило дыхание. Он согнулся, и его вырвало. Монах поднял руку к лицу и раздавил несколько чумных волдырей, гной брызнул фонтаном. Этой слизью он начертил на лбу гетмана крест.

Сеченский спешился и подошел к гетману, с тихим шорохом вынув из ножен свой знаменитый клинок. Древний варяжский меч, принадлежавший когда-то Всеславу Полоцкому, оборотню и колдуну. Сталь опасно блеснула в лунном свете. Забрало шлема поднялось, гетман увидел то, что всегда видел в своих кошмарах. Лицо мертвеца. Синюшное и раздувшееся. Щеки и губы сгнили, обнажая кривые черные зубы, застывшие в вечной ухмылке. Вместо глазниц — рваные, кривые, сочащиеся гноем раны. Однако за ними жило что-то великое и могущественное, гетман видел это, теперь он жаждал этому служить. Ворон на плече рыцаря радостно каркнул и вцепился клювом в гниющую плоть на лице мертвеца, вырывая куски. Рыцарь опустил на плечо гетмана лезвие своего меча. Даже сквозь одежду тот чувствовал его холод и тяжесть.

— Теперь ты помазанный рыцарь! — радостно воскликнул Вольский, — Слуга и защитник истинной веры!

Из тьмы появились еще двое мертвецов. Оба — разодетые в яркие рваные костюмы и скоморошьи колпаки с бубенцами. Один тащил перед собой на ремне огромный барабан, сжимая в руках две тяжелые кости. У другого подмышкой была волынка, он держал ее мундштук в порванных губах и раздувал мех. Они заиграли протяжную зловещую мелодию. Стоящие вокруг мертвецы начали приплясывать в такт. Мертвый рыцарь стянул с руки латную перчатку и протянул ее гетману ладонью вниз.

— Целуй ручку королю! — приказал Вольский. — Клянись в верности!

Гетман коснулся губами мертвой руки короля и поднял глаза… И не оторвал взгляда от изорванных глазниц, даже когда между лопаток вонзился чей — то холодный меч. Мертвые воины подняли вверх оружие и зловеще пронзительно завыли. Козлиная голова, пришитая к распятому телу, открыла рот и громко заблеяла…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

С тех пор шествует по этим землям непобедимое войско. Армия под рваными знаменами. Ратники в ржавых доспехах. С каждой битвой ее численность только множится. Не знают они ни страха, ни пощады. Сокрушают они любую армию и любую церковь. Падают под их стопой империи и королевства. Покрываются тленом золотые короны и монашеские рясы. Рано или поздно преклоняется пред ними любой кесарь, рыцарь и простолюдин, ибо исповедуют они единственную праведную веру и молятся единственному справедливому Богу — Смерти. Несут они перед собой голод и чуму. А во главе доблестной армии скачет на мертвом коне великий и непобедимый король. Король — висельник.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Сергей Емец

Солнышко отведет беду

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

На рассвете мальчик вышел из леса.

Сел в брошенную кем-то на дороге машину, — дверь ее была открыта. Закрыл дверь; звук увяз в тишине салона. Потом показалось — что-то мешает, стесняет движения. Задумался. Понял, что мешает рваная куртка и неловко освободился от нее.

На переднем пассажирском сидении лежала банка арахиса. Заметив ее, мальчик набросился на жестянку, сорвал крышку, порезав пальцы, начал запихивать пригоршнями в рот соленые орехи, давясь и почти не прожевывая.

Боль в груди притихла, но сделалась рваной, тошнотворной. Кровь с пальцев капала на колени. Мальчик с трудом проглотил арахис, нахмурился, вспоминая, что делать дальше. Он протянул руку, пытаясь нащупать ключи в замке зажигания. Вместо этого наткнулся на кнопку стартера. Несколько минут внимательно смотрел на нее, а потом зло рассмеялся. И смеялся, пока не потекли слезы.

Он вытер их изрезанными пальцами, оставив на щеках кроваво-грязные разводы.

Потом он сообразил, где находится навигатор, включил его. Разобраться с интерфейсом тоже удалось быстро. Достал из кармана шортов клочок бумаги, развернул и заторможено вгляделся в написанное там название.

С пятой или шестой попытки он верно ввел данные; навигатор нарисовал маршрут. До места назначения было всего девять километров. Мальчик вспомнил, что скорость пешехода равна четырем километрам в час, — дойти можно за несколько часов, если бы он был способен идти. Все, что могло болеть, болело и ныло.

Мальчику стало обидно. Он зажал ладони в коленках.

Нет, только не сейчас, нельзя сдаваться. После леса, после всего.

Девять километров. Почти по прямой, а там поворот, но можно остановиться, пройтись. Всего ничего.

— Из положения P надо перевести ручку в положение D, выжав тормоз, — внятно сказал он, вспоминая. — Чтобы остановиться, надо нажать тормоз. Чтобы ехать дальше — отпустить. Ехать быстрее — педаль… Ехать…

Пару минут он тупо смотрел на руль.

— Ехать, — решительно кивнул он и