«Если», 2016 № 03 - Журнал «Если»

— Меня зовут Рензор — Ноль тринадцать. У меня нет оружия. Я пришел с миром, — сказал он.

В ответ человек нажал на спусковой крючок.

Пуля угодила в незащищенную кирасой грудь Рензора, легко пробила щиток и разворотила центральный процессор. Конфигурация жизненно важных систем боевого робота подразумевала установку микрочипа, который в случае неком-пенсируемых повреждений запускал процесс форматирования памяти. Чтобы враг, если в руки ему попадут останки робота, не смог получить никакой важной информации. В принципе, после окончания войны чип можно было удалить, но Рензор как-то не озаботился этим.

Безжизненный корпус бывшего боевого робота Рензор-013 зарылся в красный марсианский песок.

Человек вскинул вверх руку с ружьем и издал протяжный боевой клич.

Человек торжествовал.

Он радовался победе.

Но он понятия не имел, что сверху за ним наблюдает робот боевой поддержки Такар-18.

…………………..

© Алексей Калугин, 2016

© Сергей Христенко, илл, 2016

…………………..

Калугин Алексей Александрович

____________________________

Родился в 1965 году в Москве. После службы в армии закончил Институт инженеров пищевой промышленности и некоторое время работал в Институте медицинской и биологической химии АМН СССР, соавтор нескольких десятков научных статей и заявок на изобретение.

Первое жанровое произведение — роман «Лабиринт» — увидело свет в 1996 году. Дебютная книга по рекомендации издательства выросла в трилогию, за которой последовали еще два мини-сериала — «Резервация» (1997) и «Точка Статуса» (1998–1999). После этого автор полностью посвятил себя литературному творчеству. Читателям хорошо известны его романы «Темные отражения» (1999), «Снежная слепота» (2001), «Мир без солнца» (2002), «Между центром и пустотой» (2004), «Линкор «Дасоку» (2006), «Геноцид» (2006), «Подземелья Эйтана» (2007), «Игра на выживание» (2007), «Ржавчина» (2010), «Планета смертной тени» (2010), «Мятеж обреченных» (2011), «Голем» (2013), цикл «Мир Кластеров» (2015–2016) и другие. Всего вышло более 50 книг- романов и сборников короткой прозы. Лауреат литературных премий «Бронзовая улитка» (2004), «Лунная радуга» (2006) и «Час быка» (2016).

Дарья Зарубина

МАШИН БУНТ

/фантастика

/гуманитарные технологии

/роботы

Маруся была готова к чему угодно. Что мать будет ворчать, ругаться. В конце концов, вернуться было велено не позже десяти, а сейчас уже четверть одиннадцатого. Задержись Машка до половины, получила бы брошенное в лицо кухонное полотенце, а то и валяющийся на полу ужин. Вернись десятью минутами раньше — дело обошлось бы брюзжанием и горькими сетованиями на то, что «у всех дочери как дочери, а моя шалава, мотается за полночь». Но троллейбус на повороте едва разминулся с лихой вечерней маршруткой, и драгоценные десять минут были потеряны на матершину водителей и ловлю почуявших волю троллейбусных «рогов».

Все часы в доме шли по-разному. В комнате спешили на десять минут, на кухне немного отставали. Часы на мобильнике шли точно, но на них мама обычно не смотрела. Оставалось надеяться, что, услышав звонок в дверь, она глянула на кухонные и дело кончится перепалкой, а не битьем посуды. Но к тому, что ждало дома, Маруся готова не была.

В прихожей стояла тишина, только слышно было, как в комнате монотонно бубнит телевизор. Маша вошла, но не успела нагнуться, чтобы расшнуровать ботинки, как из-за двери, бледная как призрак, неслышно вышла мама. В руке у нее был большой хлебный нож, другой рукой она держалась за створку двери, готовая в любой момент прыгнуть за нее.

— Вон! Убирайся! Нелюдь! Отродье техногенное! Пошла — пошла! — зашипела мать, тыкая воздух ножом.

Маруся отшатнулась, наступила на шнурок и едва не упала.

— Мам, — тихо позвала она. — Это я, Маша. Дай я свет включу.

— Какая ты Маша, тварь механическая! — злым шепотом проговорила мама, наступая. — Сколько лет голову мне дурила! А я-то, идиотка, все думала, отчего ты у меня такая. А ты подкидыш механический. Давно решили нас поработить? Ничего, кончилось ваше время, угнетатели!

— Мам, ты что, — бормотала Маруся, отступая. Она всегда старалась быть хорошей девочкой и не перечить матери. Но теперь… Может, родительница траванулась чем, хоть теми же маринованными огурцами, которые Маруся еще вчера предлагала выкинуть, но мама не позволила разбрасываться «хорошими продуктами». Если пошли галлюцинации — дело плохо, пора «скорую» вызывать, но мобильник у Маруси как на зло сел, а до тумбочки с телефоном надо было еще как-то добраться мимо рассерженной матери, приготовившейся дать отпор армии роботов.

— Мам, я человек, вот потрогай. Я живая, не металлическая, — попыталась успокоить ее Маша, сделала шаг вперед. Опасливо глянула под ноги: не наступить бы на проклятый шнурок.

— Дела-то, что ты теплая. Наловчились маскироваться, что теперь совсем как мы. Думаешь, я про биороботов не знаю. Вот схвачу тебя за косу да посмотрю, нет ли каких разъемов в затылке!

Маша хотела нырнуть ей под руку и прорваться к телефону, но мама с небывалой ловкостью схватила ее за волосы и поволокла по полу, бормоча какую-то бессвязицу о «долге перед человечеством».

Не то чтобы подобного раньше не было. Иногда Марусе казалось, что мама запрещала ей стричься именно потому, что длинноволосой дочка была уязвимее. Трудно прекратить надоевшую ссору, скрывшись в своей комнате, если твоя коса намотана на материнский кулак. Раньше Маша прижалась бы к ногам матери, дожидаясь, пока гнев утихнет, но раньше… в руках у мамы не было хлебного тесака.

Маша рванула косу из рук матери, вскрикнув от боли, и откатилась в сторону — как раз вовремя. Широкое лезвие прошло совсем рядом с ее плечом.

— Мама, человек я, человек! Ты же меня убьешь! Тебя посадят! — Маруся почувствовала, как по щекам катятся слезы. Она вертелась на полу ужом, не в силах вырваться.

— Робота убить — это не преступление. Это я ради человечества делаю, Машка. Вертеться перестань, все равно тебе от меня никуда не деться. Будь ты человеком, поняла бы меня. Скули, прихвостень техногенных оккупантов! Недолго тебе осталось!

Нож опускался снова и снова, каждый раз оказываясь все ближе. Маруся закрыла глаза, смиряясь с неизбежным. Умирать в пятнадцать было жалко. А ведь она так ни разу ни с кем не поцеловалась! Сашка Летько во втором классе не в счет.

Вспыхивали перед глазами осыпавшимися из альбома марками упущенные мгновения. Обида на маму, которая решила сойти с ума так некстати, досада на саму себя, что не остригла чертову косу после девятого класса. Чего, спрашивается, ждала?!

Машка резко открыла глаза, почувствовав нечто совершенно невозможное, небывалое, — она ощутила, что очень-очень хочет жить. Она уже приготовилась извернуться и