Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Иллюзориум» - Альманах Российский колокол

закат.

Смысл жизни – страница Not found.

А я и не против.

Разберемся.

Будет трудно на первых порах.

Спутник СССР

Тишина.

Пустота.

Света хочется.

Хоть вижу сияние звезд вдалеке.

Но это другой, это свет одиночества,

Крик помощи, шедший к нам тысячи лет.

За ним

Темнота.

Безразличие.

Надежда. На тех, кто меня породил.

Я жду, ждать умел я, с отличием.

И верю, что просто не могут найти.

Я жду, я надеюсь, что я не один.

А год приближался к двухтысячным.

Покидая Россию

Ну а может, пройдемся?

Не будь недотрогой. Не делай вид, будто вокруг ни души.

Ты замкнулась от мира стенами острога,

Наивно считая, что он нерушим.

Я на белом листе

Синей гелевой пастой делюсь с тобой чувствами

с красной строки.

Каждый раз замечая тебя в этих красках.

Твой образ всегда представлялся таким.

Эгоистка.

Ты скажешь:

«Мне нужно учиться, усердно работать, подняться с колен».

Но я вижу, в твоих глазах что-то нечисто.

Но что? Не пойму, сколько бы ни смотрел.

Я все рвался наружу.

И пламенным сердцем давно уже сжег между нами мосты.

Хоть и общий язык мы нашли вдвоем с детства,

Нашим чувствам пришлось безвозвратно остыть.

Увы,

Но вот ты мне скажи,

Кроме мнимо широкой и щедрой души

Что ты можешь еще предложить?

Молчишь? Так и знал. И я знаю, не будешь,

Все равно, не звони, не пиши…

Хамелеон

я на завтрак разбил

два яйца,

как ты сердце

однажды.

хладнокровно

и резким ударом,

отчалив

в субботу.

как балласт,

мне оставив «люблю»

за порогами

спален.

да и было вне

этих порогов

с тобою хоть что-то?

твои светлые волосы,

мерзко засевшие в душу,

и обман сладости

тех духов,

что ты надушилась,

душит,

отношения душат…

но я вновь соберу

нашу жизнь

по осколкам

учтиво.

и опять мы с тобою сошлись,

хоть и не ожидали.

вот и снова играем спектакль,

Ромео с Джульеттой,

в этот летний мороз

наше счастье нас

не согревает.

я, пытаясь согреть,

вновь сжигаю все

нервные клетки.

многолик

для других,

не лишенный

и твердости голоса,

но с ней

вновь и вновь

строю счастье,

лестницей

вверх,

украденной у Маяковского.

Солнце

Мое место под солнцем сегодня не стало теплее.

Все никак не привыкну к тому, что погода не летняя,

Ну а пламя души не горит, мой огонь в душе тлеет.

В одиночестве мерзну и жду, вдруг дадут отопление.

Музы нет, я уволил. В моей стране творческий кризис.

Мои ценности рухнули, нервы сказали: «С нас хватит».

Меня даже не парит, что ценность стихов этих мизер.

И остаток таланта навечно затухнет в ломбарде.

Как и в принципе все, что мы знаем про творчество в сумме.

Мы искусство убили, отдав дань богам современности.

Пушкин жил в девятнадцатом веке, но в нас давно умер.

Да и творчество тоже почти что мертво, параллельно с ним.

Гобсек

мы жизнь представляем как время,

а время как деньги.

и время теряем в работе, чтоб чем-то платить.

за то, без чего продержаться навряд ли сумеем,

мы, тратя, живем и тогда, значит, деньги – есть жизнь.

всегда понимал, что в законах

царит беззаконье.

не пойман, не вор – не закон, а закона зачин.

любой вор когда-либо будет увиден и пойман,

но деньги всегда говорят: кто и что умолчит.

шли годы гурьбой, я старел.

ну а мир?

не менялся…

я в золоте прятался, верил все, что не найдут

меня, мое время и смерть, только верил напрасно,

над пропастью жизни не выстроить свой виадук.

в глазах блеск пропал, да и что там,

и чувства угасли.

давно перестал видеть истину слова «добро»,

ведь даже на смертном одре думал лишь о богатстве.

от мысли отдать все монеты кому-то в постели продрог…

Старая лампа

В обычной панельке, квартире жилой,

Такой, каких рядом немало,

Стихи писал парень бок о бок с мечтой,

И лампа ему освещала.

Шли годы, он рос и все чаще писал,

Тихонько мечтал о великом.

От частых укоров порядком устав,

Искал утешение в книгах.

Так было бы дальше, но есть одно но —

Родителям было все чуждо.

Они сына видели в чем-то другом,

Считали, что будет так лучше.

Напрасно, сказали, ты книги читал,

Писал в неустанных потугах.

Тебе нужно счастье, а счастье в деньгах,

А деньги все в точных науках.

Парнишка хотел возразить, но нельзя,

Ведь общество сильно давило.

Там, в правильной жизни: работа, семья.

Там мешкать, мечтать несолидно.

И вот уже галстук на шее сидит,

Змеею скрутившись на ворот,

Но греет ли душу, как лампа в те дни,

Мерцающий свет монитора?

Глаза не горят, хоть и деньги при нем,

Чужая мечта стала былью.

Но лампу свою так и не уберег,

Лежит, покрывается пылью…

В стихе не один персонаж, он не я,

У каждого