Знание-сила, 2009 № 11 (989) - Журнал «Знание-сила»

предсказывали предварительные расчеты на моделях. При этом пропорции анолисов, живших на островах, где хищников не было, не претерпели никаких изменений.

В этом красивом эксперименте самое интересное — даже не невероятная скорость эволюции, а то, что ученые заранее предсказали столь нетривиальную последовательность изменений. Таким образом, теория Дарвина, рассматривающая эволюцию как процесс случайный и статистический, тем не менее обладает прогностической способностью.

Параллельные вьюрки

В составе архипелага Тристан-да-Кунья в южной Атлантике есть два небольших острова — Неприступный и Соловей.

На обоих живут два вида вьюрков, специализированные на питании разными кормами и хорошо различающиеся по размерам клюва. Зоологи были уверены, что каждая из этих форм представляет собой единый вид, распространенный на обоих островах. Однако в 2007 году южноафриканские биологи, детально изучив генетические особенности этих птиц, обнаружили, что большеклювые и тонкоклювые вьюрки с одного острова гораздо ближе друг к другу, чем к предполагавшимся соплеменникам с другого острова. Видимо, острова были заселены единым предковым видом, который на каждом из них независимо разделился на две формы — каждая из которых удивительно похожа на свой аналог с другого острова. Помимо всего прочего, этот результат подтверждает один из тезисов «эпигенетической теории эволюции» (см. статью «Эволюционная ситуация»): приспособление к сходной экологической нише приводит к образованию сходных форм.

Демон Дарвина на отхожих промыслах

Как уже говорилось, «Происхождение видов» содержало два относительно независимых фундаментальных утверждения — собственно идею эволюции и идею естественного отбора. Успех книги немало способствовал бурному росту популярности обеих идей в самых разных интеллектуальных областях — в том числе и весьма далеких от той, в которой они родились.

Здесь мы не будем касаться судьбы эволюционной идеи за пределами биологии. Расцвет во второй половине XIX века «эволюционной школы» в философии, социологии, этнографии и ряде других областей гуманитарного знания — явление чрезвычайно интересное, но требующее отдельного разговора. К тому же как ни велика заслуга книги Дарвина в привлечении интереса к этим идеям, ее никак нельзя считать их первоисточником: к моменту ее выхода идея развития уже давно укоренилась в европейской культуре.

Провал теории успеха

«Общественная жизнь» идеи естественного отбора оказалась не менее интересной и даже парадоксальной. В то самое время, когда в биологической литературе там и сям раздавались утверждения, что отбор — фактор консервативный, уничтожающий устарелые и неудачные варианты, но бессильный создать что-либо новое, в социологии пышным цветом расцвел социал-дарвинизм — прямое перенесение идеи естественного отбора на человеческое общество.

Самое удивительное, что ограничивали отбор в биологии и утверждали его в социологии отчасти одни и те же люди. В частности, Герберт Спенсер, уже знакомый нам как один из основателей неоламаркизма (призванного «дополнить» неспособный к творчеству отбор), в то же время известен как отец и глашатай социал — дарвинизма. Даже чеканная формула «выживает сильнейший» была впервые сказана именно Спенсером — и именно об отношениях людей в обществе. Впрочем, не менее тепло идеи социал-дарвинизма приняли и философы совсем другого направления — от крайнего материалиста Людвига Бюхнера до русского революционного демократа Дмитрия Писарева. А возражали им в основном моралисты, указывавшие, что к социальному успеху часто приводят не лучшие моральные качества и что социал-дарвинизм — удобный предлог отказаться от принципов милосердия и сострадания. Поразительным образом ни одна сторона даже не пыталась рассмотреть хотя бы влияние «социальной форы» потомков преуспевших индивидуумов — положения в обществе, наследственного капитала и т. п. (В природе, как легко догадаться, даже от самых успешных предков потомки не наследуют ничего, кроме генов.)

Социал-дарвинистские взгляды сохраняли немалую популярность вплоть до 1940-х годов, причем не только среди философов и социологов, но и среди биологов — достаточно вспомнить классическую книгу крупнейшего генетика-эволюциониста Рональда Фишера «Генетическая теория естественного отбора» (1930), последние пять глав которой целиком посвящены социал-дарвинистским построениям. Одна из ветвей социал-дарвинизма легла в основу нацистской историософии, которая рассматривала историю как борьбу рас и наций за существование. После краха нацизма и тотального осуждения его мировым сообществом скомпрометированным оказался и социал-дарвинизм как таковой. Думается, однако, что куда большую роль в спаде интереса к нему сыграло другое. В середине ХХ века уже невозможно было не замечать: социальный успех как отдельных человеческих существ, так и целых народов не просто не равен успеху в дарвиновском смысле — они в значительной мере противоположны друг другу. В современном обществе именно самые образованные и обеспеченные социальные группы неизменно оказываются самыми малодетными — и следовательно, с точки зрения отбора должны быть признаны неудачниками. А образцом эволюционного успеха следовало бы считать шалаву-пьянчужку, нарожавшую от случайных сожителей семь-восемь детей.

Социал-дарвинизм в действии

Строго говоря, все это было известно и раньше: тот же Фишер прямо указывал на сниженную плодовитость британской элиты по сравнению с социальными низами, ссылаясь на данные Фрэнсиса Гальтона — кузена Дарвина и пионера применения статистических методов в биологии. Но то, что в XIX веке намечалось как статистическая тенденция, в веке XX стало кричащей очевидностью. В 1944 году американский историк Ричард Хофштадтер опубликовал книгу «Социал-дарвинизм в американской мысли», ставшую своеобразным почтительным некрологом идее.

О применении дарвинистского подхода к проблемам общества серьезная наука забыла на несколько десятилетий. Только в самое последнее время гуманитарии вновь начинают открывать для себя селекционизм. Оказалось, что, помимо индивидуумов, рас и наций, в обществе существует очень много других достойных изучения объектов — и среди них есть такие, к которым вполне приложима идея естественного отбора. Сегодня этот подход лежит в основе множества самых разных исследований — от сравнительно психологических, пытающихся реконструировать происхождение таких человеческих качеств, как чувство юмора, щедрость или групповая солидарность (в таких работах рассматривается именно классический дарвиновский отбор, правда, действовавший в палеонтологические времена и в форме группового отбора) до изучения факторов, влияющих на успех и длительность существования коммерческих компаний или религиозных общин. Насколько оправдан и плодотворен этот подход — покажет ближайшее будущее.

Поведение методом тыка

Однако в том же ХХ веке у селекционизма появилось новое гуманитарное поле — психология. Еще в 1913 году американский психолог Джон Уотсон провозгласил, что психология должна стать настоящей наукой. А для этого она должна иметь дело только с наблюдаемыми факторами. Психику предлагалось рассматривать как «черный ящик», внутреннее устройство которого выяснить нельзя. Однако можно, подавая ему различные сигналы и регистрируя ответные поведенческие реакции, попытаться найти некие закономерности, связывающие одно с другим.

История величия