Фрирен — И даже умереть не успеть. Том 2 - Tired God

Голос Архимага усиливался звуковым конусом — его речь прокатывалась эхом по покрытым снегом долинам, доносясь даже до меня, ныряющего к земле.

— Даже с моим учеником у тебя нет шансов, что уж обо мне говорить!

“Спасибо, старик”, — хмыкнул про себя, опускаясь во встревоженный лагерь.

В небе загрохотало, да так, что ударная волна дошла даже до меня. Я чувствовал, как силуэт Бёзе попытался сократить дистанцию, но Архимаг отлетел в сторону, ответив чем-то ярким аж до неприятного даже для сенсорики.

— Признаться, думал, ты уже отдал свою мерзкую душонку миру, — продолжил учитель, явно решив потянуть время, — Что с тем юнцом, Химмелем, а?

— Мёртв, — без эмоций ответил Бёзе, не став разговаривать дальше.

Пометка: не забыть описать его неразговорчивость в своей книге. И её причины исходя из моего мнения.

— Отомщу тогда, хуле, — ответив в своём стиле, коротко хмыкнул Астем. Но я почувствовал лёгкую горечь в его ауре. Неожиданно…

Я не стал тянуть. Пока эти двое выясняли, чья магия древнее, я рухнул на скальные насыпи внутри лагеря, не забыв замедлиться в последние десятки метров.

В небе вновь появились сигнатуры барьеров.

Следом ударил Люксориан. Не дожидаясь более ничего, он вспорол небо копьём света, с силой, достаточной, чтобы, казалось, превратить замок в кратер.

Но удар не дошёл. Бессмертный не просто так получил своё прозвище — он был едва ли не неуязвим для стандартных магов.

Магия света сломалась, как лёд, а треск от неё загудел в ушах, помешав мне окликнуть кого-то из застывших в трепете бойцов лагеря вокруг.

Старик рассмеялся, рывком отлетая в сторону, едва барьер-лезвие не срезал его с неба:

— На что ты надеешься ещё, Серый? — мощнейшая спираль света, едва не ослепившая меня, взглянувшего в небо, рванула по дуге, аки божественный хлыст, обрушиваясь на лобовую защиту демона. Барьер зазвенел, вибрация прошла по воздуху, но пробить его всё ещё было невозможно.

Лагерь же, меж тем, дрожал. От напряжения магии в небе, и от одних лишь отголосков её. Но дисциплина держалась, разумеется. После половины десятилетия местных ветеранов едва ли можно напугать. Тем более, когда сильнейший маг человечества из известных нам, успел на нашу защиту.

Я взлетел вновь, ощущая как десятки взглядов метаются между мной, пытаясь хотя бы по моему внешнему виду оценить ситуацию, и разворачивающимся на всю мощь боем сверху, приземлившись возле группы магов у церкви.

— Где ближайший священник? — спросил неожиданно сиплым голосом. Хотя знакомую ауру нашёл всего секундной позже.

Перед глазами, сверху. посыпалось что-то белое. Льдинки с волос начали слетать вниз.

— Там, господин Хейст! — с небольшой задержкой ответил молодой воин, смотря на меня взглядом, совмещающим осторожную надежду, благодарность и даже, частью, восторг.

— Спасибо… — осилил небольшую улыбку, одновременно с кивком разворачиваясь в указанное направление.

После ослабления Стабилизации откат начал бить в разум. Мозги, чтоб их хозяина так да через этак, начали болеть от недавней нагрузки. А о, то ли сломанных, то ли треснувших рёбрах и говорить нечего. Благо, видимо, осколков нет…

Я шёл едва ли не на одной лишь чувствительности сенсорики, не ощущая отмороженных конечностей через нервы: лишь их силуэты в привычной картине маны вокруг.

Если прямо сейчас не заглушить повреждения, то через полчаса начнутся глубокие нарушения ткани, включая мелкие кровоизлияния в мышцы. У наших должны найтись Жгуты от обмораживания моего производства, так что последствий быть не должно...

Старик в рваном сером балахоне с серебряным кулоном Богини на шее, медленно обернулся в мою сторону. Он стоял прямо перед небольшой каменной церквушкой, что выстраивают для священников маги в каждом сколь-либо длительном привале.

Это была скорее традиция, нежели необходимость первой степени, но благодаря ей по всему миру можно найти такие небольшие места для отдыха душой и телом. С учётом же того, что со временем “священное место” каким-то — непонятным для нас, магов — образом обретало вокруг себя Барьер Богини, способный защитить от слабых демонов и монстров, следовали этой традиции почти все, стараясь возводить места веры где только есть люди.

Опытный мужчина продемонстрировал короткий миг удивления, сразу перетёкший в сосредоточенное рассмотрение моей кожи:

— Сильное обморожение, господин Мастер. Позволите начать..?

Сверху мигнула мощная вспышка, заставившая всех без исключения закрыть глаза, отворачиваясь от мельтешения боя в небе. Меня, разумеется, тоже.

Морщась от прострелившей мозг боли, переждал прошедший следом за ним гром:

— Давайте внутрь, свя-кхе-щенник, — под конец саднящее от холода горло запершило, заставив прокашляться. А следом и проморгаться, чтобы окинуть затуманенным взглядом ощущаемые сенсорикой силуэты постепенно собирающихся рядом магов.

На том и порешили.

Пока меня оперативно ставили на ноги, я вовсю “любовался” творящимся в воздухе великолепием. А потом, лёжа в полумраке и теплоте каменного строения, уверенный в доминации Архимага — с полным резервом против потратившего почти четверть на вёрткого комарика по имени Хейст — просто заснул….

***

Непреодолимая стена и неостановимая сила вновь, в которой раз за войну, столкнулись. Итог боя я узнал уже в выспавшемся состоянии, более-менее придя в себя после нагрузок последнего месяца и, особенно, дня: учитель Люксориан, под конец поединка вовсю издеваясь над демоном вербально — что слышали, благодаря усилению голоса, все в лагере, — успел каким-то образом испарить левую ногу Бёзе, вынудив его спешно отступить.

Лира, оказавшаяся рядом при моём пробуждении в офицерской комнатушке при штабе, посмеиваясь, описала какое лёгкое и победное настроение царило в лагере, когда эхо мощного голоса доносилось со стороны улепётывающей во вражеские территории парочки.

И самое замечательное, слова нашего язвительного старичка-архимага, процитированные в полном виде, были записаны одним молодым магом-молодцом на бумаге!

Я буду не я, если это великолепие не увековечу в истории в своих хрониках войны:

“А, Бёзе, мразь бессмертная! Ну подумал же, червяк, что с Архимагом справишься? В тебе, тухляк проклятый, и четверти моей крутости нет — я тебя насквозь вижу! Ты что, Серый, всерьёз решил, что твои жалкие барьеры меня остановят? Да я тебя, гнилушечка, наизнанку выверну, даже Богиня с гордостью покивает!

Иди, иди, пустоголовый! Попробуй ещё раз — я из тебя пепельницу сделаю, чтобы Химмелю на том свете было куда прах ссыпать!

Да Хейст, ученик мой, тебя щелчком по носу отправил