Свой выбор - Рина Зеленая

указывал фамилии как своих, так и чужих пациентов, но Гарри без труда узнал один из родов, домашним врачом которого был друг автора дневников. Поттер мог и ошибаться, но сильно в этом сомневался, а потому с неприятной горечью читал о том, как одна из старейших семей магической Британии относилась к собственным отпрыскам.

Блэки — а именно эту семью узнал Гарри по оговоркам колдомедика! — оказались требовательными и слишком принципиальными, ставящими девиз рода выше собственных чувств. Пусть друг мистера Мура и занимался делами Блэков лишь около сорока лет, пока не передал дела своему сыну, откровений врача Гарри более чем хватило, чтобы сделать определенные выводы, согласовавшиеся в кое-каких оговорках и мягких обвинениях, которые когда-то при нем высказали портреты Поттеров бабушке Дорее, Блэк в девичестве.

По всему выходило, что в роду Блэков, зацикленных на чистоте крови, а потому принципиально не допускавших в семью даже не слишком родовитых чистокровных, почти в каждом поколении рождались сквибы. Склонность Блэков к многодетности компенсировала данный… не слишком приятный для рода момент, но не избавляла от самого факта. Но не это расстроило Гарри, а то, что Блэки, не последние ему люди, почти всегда избавлялись от сквибов практически сразу после рождения. Даже в виде пересказа чужих слов Поттер чувствовал горечь домашнего лекаря Блэков, который принимал роды, а потом наблюдал, как отцы и даже сами матери с презрением взирали на детей, так и не занявших положенное им место на родовом гобелене. Не проходило и месяца, как от ребенка избавлялись, отправляя в детский дом в мире магглов, а то и что похуже. Читать об этом было противно и больно. Гарри, сам лишенный родителей и настоящей семьи, не мог понять, как отцы и матери могли отказаться от своей плоти и крови.

Отвлечь мальчика смогли лишь дальнейшие размышления колдомедика, в целом сводившиеся к тому, что мистер Мур не верил в существование так называемых магглорожденных.

«Мой опыт и опыт других моих коллег заставляет меня думать, что все мы ошибаемся, считая, что по какому-то загадочному стечению обстоятельств в семье, где оба родителя чистокровные магглы, может родиться ребенок-маг».

Продолжая свои рассуждения, мистер Мур признавал отсутствие хоть какой-то статистики, но упирал на логику и собственный опыт, утверждая, что все магглорожденные на самом деле являются потомками сквибов, в которых магия проявилась через одно, два или более поколений. Как и почему происходило это проявление, колдомедик не знал, но был уверен в одном: без мага или хотя бы сквиба в роду не может родиться маг, а значит и само понятие «магглорожденный» не отражает реальное положение вещей. Но и выявить правду почти невозможно, ведь те же Блэки, избавляясь от своих сквибов, полностью игнорировали их дальнейшую судьбу.

Рассуждал Эндрю Мур и на тему гоблинской проверки родословной, даже консультировался в банке по этому вопросу, но гоблины признавали, что даже их система не настолько совершенна. Выявить сквиба в родителях или бабушках-дедушках магглорожденного волшебника их чары могли, но вот дальше точность снижалась почти до статистической погрешности из-за того, что в предках волшебника была слишком высока примесь крови магглов.

Перечитав последние несколько абзацев несколько раз, Гарри хмыкнул и потянулся за пергаментом, чернилами и перьевой ручкой. Майкл недовольно на него покосился, но другие мальчики проигнорировали пыхтение сокурсника, занимаясь кто домашкой, кто просто чтением.

Письмо поверенному Гарри закончил в тот самый момент, когда Терри Бут устало отложил книгу и выключил свой светильник. Комната почти полностью погрузилась во тьму. Лишь над кроватью Гарри сияла лампа, отбрасывая блики на полог. Стоило приготовиться ко сну и отправиться в лапки Морфея, как сделали другие воронята, но Поттер потратил еще некоторое время, не с первой попытки наложив на письмо чары конфиденциальности, которым его научил дедушка. Так, если письмо все же окажется не в тех руках, его никто не сумеет прочитать, все увидят лишь размытое пятно.

* * *

Отправить письмо удалось только утром. Во время завтрака в Большой зал как раз влетел Ветер, к держателю на лапке которого был прикреплен тубус из светлой древесины. В это утро сов в зал влетело довольно много, так что у мальчика была возможность не только оценить поведение собственной птицы, но и понаблюдать за питомцами других детей. Как оказалось, почти все совы вели себя сдержанно и величественно, аккуратно опускаясь или на плечо своего хозяина, или на лавку рядом с ним. И только за столом Гриффиндора произошла сущая неразбериха, когда одна из сов не только спикировала прямо в огромное блюдо с чипсами, но и украсила тарелки детей собственными перьями. Отвязывая свое послание и угощая филина кусочком бекона, Гарри наблюдал за львятами, а потому от него не укрылось, что птица была не обычной почтовой, а принадлежала, похоже, семье Уизли.

— Я слышала, что это единственная семейная сова рыжих, — поделилась с соседями Се Ли. — Старшему сыну, старосте, отец подарил личную птицу, но остальные вынуждены пользоваться одной, а сова очень старая.

Гарри еще пару секунд понаблюдал за краснеющим Роном, которому пришлось вытаскивать сову из блюда и отпаивать ее водой, а потом переключился на своего филина.

— Ты очень устал? — спросил он Ветер. — Мне нужно отправить письмо.

Филин горделиво воззрился на Поттера, всем видом давая понять, что превосходит всяких там мелких пташек и силой, и выносливостью.

— Ты полетишь в банк Гринготтс и передашь это письмо гоблину Ринготту, — шепотом проговорил Гарри, глядя в глаза Ветру. — Это очень важное письмо, так что помни — ты моя птица, не давайся в руки посторонним. Но если все же что-то произойдет, то не переживай — письмо зачаровано.

Филин смотрел на Поттера очень внимательно, а мальчик на миг ощутил связь между собой и птицей. Что-то вроде тонкой ниточки, протянутой между ними. И через эту связь приходило осознание, что Ветер довольно неплохо понимает своего хозяина, но все же сам мыслит примитивно.

Не успел Ветер отправиться в путь, как на стол перед Гарри опустилась еще одна сова, маленькая и немного потрепанная, с яркими желтыми глазами. В лапке птица сжимала небольшой клочок пергамента, сложенный вчетверо.

— Записка? Кто мог мне написать? — выдохнул Поттер, глядя на бумажку с сомнением, не спеша забирать послание. Сова, не дождавшись реакции, оставила пергамент на столе и умчалась прочь.

Гарри с минуту