Рожденный в Сейретей (1-92 главы) - Алексей Мойса

а те, кто расслабился, падают со своих высоких мест.

Это время боли и возрождения одновременно. Я сам пример быстрого роста в плохое время, так что не мог относиться к происходящему со слишком негативным взглядом.

В первую очередь, потери – это нормально для шинигами. У нас просто работа такая.

Я и не думал противиться требованиям Сугимото.

- Так и будет, - уверил я. – Буду отправлять их и не давать расслабляться на тренировках. Но, все же, только их недостаточно…

- Возьмешь новичков, - отрезал Капитан. – И чтоб не больше десяти! Только не смей забирать еще не прошедших годичную тренировку Отряда.

Я понимающе покивал. В первую очередь другие рядовые просто не приняли бы в свой круг новичков, не прошедших «закалку стойкости» Седьмого Отряда.

- На этом все? – получив мое молчание, Капитан пошел на выход. – Тогда увидимся через три дня. Вникай в дела вдумчиво, Судзин, я не терплю работы спустя рукава. Не в таких вещах.

- Вы же знаете, я не такой человек, - улыбнулся я уверенно. – Я буду лучше предшественников, дайте только немного времени освоиться.

Капитан остановился, словно вспомнил мысль. А потом тихо, не оборачиваясь, сказал мне:

- В ближайшие годы я не потерплю смуты в Отряде. Я вижу твои амбиции, Судзин, но им сейчас не место и не время. Не трогай Танабэ. Предупреждаю, я замечу любые твои хитрости. Его я уже предупредил. Никаких драк между вами двумя, на виду или под ковром. Ты понял меня?

Я сжал кулак за спиной. Но голос не дрогнул, оставаясь таким же спокойным и уверенным:

- Мы всегда хорошо ладили, Капитан. Я искренне уважаю Лейтенанта Танабэ…

Нетерпеливый хмык прервал мои слова. Веяние реацу от фигуры Капитана, предвестник давления, прошлось морозом по коже.

- Ты меня слышал?

- Ладно. Хорошо, - с раздражением я дал ему то, что он хотел. – Я обещаю.

- Вот и прекрасно, - подобрел вмиг Сугимото. – Тогда увидимся позже. Осваивайся, Асано пришлю завтра.

- До свидания, Капитан…

Дверь за спиной старика закрылась, оставив меня в тишине и одиночестве. Вопреки ожиданиям Капитана, я не злился и не дулся. Я улыбался.

Видит мои амбиции? Ну-ну. Как будто мне уперся этот жалкий Лейтенантский пост и место Танабэ.

Я вздохнул, переворачивая бумаги на столе, оставленные прошлым Офицером. И думал о том, что хорошо иногда держать мечты и настоящие мысли при себе.

Хотя я всего-то хотел попробовать одну вещь…

Превзойти его, превзойти Ямамото, превзойти всех.

Мечта, которой мы с Айзеном заразили друг друга, всерьез пустила корни.

На первый взгляд – здоровые амбиции молодого человека. Однако, выпестованный лучшим политиком современности, Окикибой Ичиро, я не смотрел на такие заявления глазами обычного человека.

Когда обычный работяга-грузчик выпивает дома и жалуется, что стал бы он королем, он был бы лучше, то никто не воспринимает это всерьез.

Когда такие же слова произносит влиятельный чиновник – в его сторону начинают поворачиваться головы.

Иногда я с юмором представлял себе пример. Взять того же Наруто, Мир Ниндзя. Когда ученики Академии, сопляки или даже генины кричат, что станут Хокаге, это вызывает лишь отеческую усмешку у Третьего Хокаге.

Но что, если прямо на собрании Джонинов, Хатаке Какаши вдруг захлопнет свою хентай-книжку и скажет ровно те же самые слова? Я стану Хокаге.

О, булочки Сарутоби Хирузена определенно напрягутся.

А один беловолосый джонин вдруг обнаружит, что у него начались проблемки в жизни, не уступающие тем, что привели к самоубийству в виде харакири его великого отца – Белого Клыка Конохи.

Эта маленькая умозрительная модель на фоне деревни ниндзя легко показывает мне, к чему могут привести слова о желании власти и силы в головах людей, уже стоящих на вершине.

Капитаны Готей 13 уходят из должности двумя путями. Первый – ногами вперед, отдав жизнь на поле боя. Второй – в поединке, чаще смертельном, потому что иначе гордость не позволит уступить претенденту.

Есть только несколько исключений и это Второй и Шестой Отряды, где Капитаны передают должности вместе с лидерством над Великим Домом. Десятый Отряд слишком свободен под правлением Шиба, где они не возражают против лидерства шинигами не из их Дома.

Но не стоит сомневаться в их силе, каждого, кто возжелает их поста по правилам Готей 13, через битву, они лично стирают в порошок, доказывая свою мощь и право древней крови.

Тот же Ямамото всегда подчеркивает, что за две тысячи лет еще не родилось шинигами, сильнее его. Хвастовство, преувеличение? Все да, но кто оспорит это поединком с ним? Все, кто мог – уже пепел.

Слова убивают так же верно, как и мечи. Этот урок от отца я не забуду.

Невидяще листая документы, написанные рукой почивших предшественников, я не мог не задуматься.

Куда в итоге приведут меня амбиции и мечты, вместе с Айзеном или одного?

Не стану ли я таким же уроком миру, как в своем мире стал Гриффит, Белый Сокол, отдавший мечте и Бехелиту все, сломленный и отчаявшийся до пределов, доступных человеку?

На мгновение у меня похолодели кончики пальцев. Я представил себя, распятым на плите в темноте Мукена, напротив Айзена Соскэ. Безмолвный, проигравший и сломленный…

Сейчас я знаю Айзена лично. И могу признать, что Ичимару Гин… Убил Айзена.

Он воскрес, единственным способом, доступным тогда – принял Пустофикацию.

Человек, сам впустивший в свою душу Пустоту, уже не был моим лучшим другом. Он не хотел этого делать, но просто испугался смерти и стал тем, кем стал. Искаженной версией Айзена Соскэ, темной и поддавшийся всему худшему, что было в нем. Высокомерие, гордыня, инстинкты вместо разума…

Он просто отказался от рациональности, от своего «Я».

Впустить в себя Пустоту это не добавить еще другой силы, как в сборе покемонов.

Это фундаментальное изменение на уровни Души. Из него это проистекает в характер, в личность, в самую суть. Это уже два разных существа, которые имеют только одно общее – память.

Сам Айзен насмехался над Вайзардами, как он умеет, правдой. Он сказал, что все они умерли там, на той поляне, сто лет назад. К сожалению, такова истина.

Шинигами умерли. Родились Вайзарды. Те же лица, те же воспоминания. Но все остальное другое, иные существа.

Сейчас я бы не узнал в Айзене своего друга, предстань он передо мной в образе той гребанной пустотной бабочки с дырой вместо сердца. Мертвец, чья человечность вывернута наизнанку.

Это может стать моим будущим. Почему-то