Звезда на излом - Мария Кимури

Кто-то затрубил в рог, и из рощи ему ответили рога отрядов Старшего.

Никто здесь не ждал, что ворота так с налету будут захвачены. «Снова не ждал», — успел подумать Келегорм. Из глубины коридора навстречу им ринулась толпа вместо воинского строя — отчаянно и беспорядочно, еще надеясь просто вытеснить их за ворота до подхода основных сил.

Безмолвная команда — всадники Келегорма, вновь выстроившись клином, врезаются в толпу серых, разбрасывая их как сломанных кукол, и уносятся вглубь по туннелю. А у ворот остается он один — против всех уцелевших разом. И не думает о том, сколько их — он теперь вовсе не думает. Только рычит, призывая подходить скорее.

Он слышит и чует их всех, потому что его Зверь рвется на волю, дурея от запаха крови. Он слышит и тех, кто пытается подойти со спины, от ворот. Главное — не дать им навалиться толпой, серые от отчаяния уже готовы на это. И он кидается из стороны в сторону, рубит их и мечом, и краем щита, то запрыгивая на подножия колонн, чтобы высвободиться, то снова кидаясь к полуоткрытым створкам, убегая и догоняя разом. Убивая по одному — и рубя наугад тех, кто пытается идти строем против него.

Куда-то попадает стрела, но боли нет, он лишь выдергивает древко, потому что мешает.

И каждое мгновение слышит их страх, чует его, купается в нем. Это лучший его союзник, потому что никто из серых в глубине души не может поверить в то, что видит. Страх сковывает им руки и сбивает прицел. И даже когда бессчетные мгновения спустя его все же оттесняют к стене и смыкаются вокруг — страх мешает добить его быстро.

Видя это, он опускает меч и хохочет им в лицо. Потому что они опоздали. Потому что снаружи громом накатывает стук копыт, и всадники Старшего врываются внутрь, опустив окровавленные копья. Сам Руссандол следом въезжает в ворота, отмахиваясь от стрел, как от мух в жаркий день. Озирается, находит взглядом Келегорма — и хмурит брови.

— Ты цел? — говорит Старший, а Келегорм понимает, что вопрос не о ранах. И закрывается.

— Да, — отвечает он коротко.

Из глубины тоннеля катится встречный грохот копыт — это возвращается отряд Келегорма. Потеряли внутри пятерых. Сообщают, что видели ворота тронного зала, в нем собираются защитники дворца, и там замечен некто, отдающий приказы — несомненно, король Диор. И что две лестницы в тоннеле не позволят атаковать всадникам — пусть не слишком крутые, но кони скользят на гладком камне.

У стены движение — шевелятся раненые. Келегорм шагает к ближайшему, замахиваясь, но Руссандол останавливает его резким движением и молча ждет. Несколько серых поднимаются, шатаясь — кого-то лишь отбросило и оглушило, кто-то ранен, но способен двигаться. У одного нет обеих рук, прижатые к груди обрубки наспех замотаны плащом, на мокрое красное капают его слезы. И Келегорм невольно скалится на недобитую дичь.

А в груди Келегорма, позади проснувшегося Зверя, что-то слабо скулит, как оставленный щенок. В эти мгновения тишины его можно расслышать — и фыркнуть недовольно, чтобы молчал, кем бы оно ни было.

— Передайте королю, — говорит Руссандол холодно, — он отдает нам Сильмариль, и мы уходим. Или мы возьмем его сами и перебьем всех взрослых, кто посмеет сопротивляться. Ваше время — пока горит эта свеча.

Его оруженосец зажигает огарок свечи и прилепляет на цоколь большой колонны — нарочито на видном месте, чтобы можно было разглядеть с другого конца туннеля.

Первые раненые торопливо уходят, поддерживая друг друга и оскальзываясь на темно-красном. Прочие сбиваются в кучки по углам воротного зала, не в силах идти. Кто-то убегает в распахнутые ворота, их не задерживают — Руссандол взглядом запрещает мешать. Ну да Моргот с ними, Камень точно не здесь.

Свеча постепенно тает. Старший машет рукой, воины спешиваются и строятся для атаки.

Келегорм подозвал своих и, растолкав воинов, занял место в голове клина. Он ждал с нетерпением, уверенный в ответе.

Сын проклятого смертного упрямца не уступит, а значит, Келегорм еще попробует его крови!

В проеме ворот появился братец Куруфин и вмешался немедленно.

— Будем тянуть, — бросил он, — там половина серых сбежит через крысиные норы и Камень унесет.

— Не успеют, — отрезал Руссандол. Но мысль эта ему очень не понравилась, было ясно. А впрочем, времени осталось — на последние капли воска.

Снаружи эхом донесся шум и бряцание оружия, оставшиеся перед входом отряды тоже спешивались. Старший раздал последние распоряжения — порядок следования, присмотр за лошадьми и своими ранеными.

— Тьелкормо, — позвал Руссандол очень тихо, чтобы голос потерялся среди этих звуков. — Помни, что нам нужно.

Он мог бы и вовсе вслух не произносить, но заговорил — значит, видел, что брат закрыт прочно, и что-то почуял.

— Я знаю! — рыкнул в ответ Келегорм на весь привратный зал, так, что все обернулись.

Старший мысленно, очень ярко, погрозил брату кулаком — и отдал приказ.

Келегорм радостно выдохнул, устремляясь на новую охоту.

Строители дивно уподобили тоннели лесным аллеям, украсив их стены высеченными в камне изображениями деревьев. И он чувствовал себя здесь, как на охоте, переполненным азартом, только теперь азарт пах железом и кровью, и дичь была самая опасная из всех, а добыча их будет величайшей. Он без слов щедро поделился азартом со всеми, кто бежал рядом — и потому никто не отстал. Мелькали малые боковые проходы, подобно оврагам в этом лесу. Вот ответвились два больших тоннеля, но то не их забота, туда пойдут другие, а Келегорм рвался к своей цели — в главный зал.

Первый заслон встал на повороте, ощетинившись стрелами, и он мгновенно понял, что либо сейчас передние ряды лягут все — либо они успеют…

Первые и лучшие — рванули за Келегормом и успели. На бегу, склонившись, они закрылись щитами от стрел и вслепую врезались в первый ряд серых. Плечо и ухо чуть дернуло, задели. Позади них туннель заполнили крики и стоны. Прямо перед собой Келегорм увидел торчащие из досок своего щита клювы стрел — и ударил кромкой щита снизу вверх.

Копье прошло над головой, скользнув по шлему. Рыкнув, он вслепую ткнул из-за щита клинком вперед, скользнул концом лезвия по кольчужному и направил выше — брызнуло красным.

Это будет славная охота, решил он и снова зарычал. Серые шарахнулись от него со знакомым ужасом в глазах