Избранные труды. Том I - Олимпиад Соломонович Иоффе

доказать правомерность которого он зачастую бессилен. В этом случае на помощь ему приходит презумпция правомерности владения, стимулирующая уже ответчика доказать факт владения для того, чтобы вступила в действие сама эта презумпция. Если же истец представил такие доказательства, которые хотя и не опровергают презумпции, но вызывают у суда серьезные и обоснованные сомнения в правомерности владения ответчика, суд должен потребовать от последнего проявления активности если и не по линии обоснования своего права, поскольку его обоснование может и впредь оказаться крайне затруднительным, то, по крайней мере, по линии опровержения доказательств, представленных истцом. В этот момент презумпция становится излишней, она может только воспрепятствовать полноте судебного исследования, и потому суд обязан отступить от нее в целях обеспечения активности той стороны, которая не может уже воспользоваться законной презумпцией, а должна опровергнуть доказательства, представленные истцом.

Таким образом, устанавливая те или иные презумпции, советский закон и судебная практика исходят из того, что суд наш активен, но что сам он, без активности сторон, не смог бы собрать всех необходимых доказательств в целях установления объективной истины. Обеспечивая активность сторон в процессе, презумпции служат важным средством установления истины по делу. Но они выполняют эту роль в качестве не застывших формул, а чрезвычайно подвижных правил, от которых в ходе разбирательства дела суд может отойти и к которым он вновь возвращается, в зависимости от развертывания доказательственной деятельности сторон и самого суда.[365] Поэтому нельзя согласиться с утверждением С. А. Голунского, будто «всякие презумпции неизбежно вносят в процесс элемент формализма, толкают суд на то, чтобы, вместо преодоления трудностей исследования того или иного вопроса, пойти по линии наименьшего сопротивления, склониться к заранее подсказанному решению».[366]

Обеспечивая должную активность сторон, которая направляется активностью самого советского суда, презумпции ориентируют суд не на движение по линии наименьшего сопротивления, а на вынесение решений в соответствии с фактами, которые были положительно доказаны и выдержали испытание самой активной доказательственной деятельности суда и всех других участников процесса.

Наряду с процессуальным, презумпции советского гражданского права имеют также и определенное материально-правовое значение. Ю. К. Толстой совершенно правильно отмечает, что «презумпция не была бы способна выполнить свою роль процессуального средства, развивающего активность сторон в процессе, если бы за ней не признавалось никакого материально-правового значения».[367] Такой вывод вытекает из самой природы правовой нормы, которая перестала бы быть нормой права, если бы она не была снабжена санкцией, применяемой к участникам соответствующих правоотношений и, в конечном счете, не оказывала влияния на их материальные права. Однако материально-правовое значение презумпции заключается отнюдь не в том, что судебное решение основывается исключительно на презумпции, когда последнюю не удается ни доказать, ни опровергнуть. Поскольку презумпция вступает в действие только при доказанности предусмотренных ею фактов, то и в основу судебных решений кладутся эти факты, а не презумпция сама по себе, оказывающая влияние лишь на оценку добытых судом доказательств. Следовательно, в основе всякого судебного решения, в том числе и решения, вынесенного с применением презумптивных норм, лежит совокупность доказательств, собранных в ходе судебного разбирательства дела. Но юридические выводы из имеющихся в его распоряжении доказательств суд вправе сделать лишь в соответствии с нормами действующего законодательства, которым регулируются спорные отношения. В тех случаях, когда на спорные отношения распространяется презумптивная норма, а судом установлены факты, при которых она подлежит применению, суд обязан сделать юридические выводы, вытекающие из этой нормы. Нетрудно понять поэтому, что процессуальное значение презумпций гораздо более велико, чем их материально-правовое значение. Как средство обеспечения должной активности сторон презумпция используется в каждом деле, возникшем в связи с отношениями, к которым применяется презумптивная норма. В качестве же основания для юридических выводов из собранных по делу доказательств презумпция может служить лишь тогда, когда судом устанавливаются условия ее применения, которые не удалось ни опровергнуть, ни дополнить какими-либо иными фактами, несмотря на самую высокую активность всех участников судебного процесса.

3

После всего того, что было сказано о значении вообще презумпций в советском гражданском праве, освещение роли и значения презумпции виновности правонарушителя не может уже вызывать сколько-нибудь серьезных затруднений.

Во-первых, эта презумпция заключает в себе высокую степень вероятности, являясь обобщенным нормативным выводом из реальных отношений нашего общества. Прочность и устойчивость социалистического гражданского оборота предопределяются и обеспечиваются самими материальными условиями жизни в социалистическом обществе, не знающем частной собственности и эксплуатации, вражды между классами, нищеты и безработицы, кризисов и анархии производства. Вводить при этих условиях, хотя бы даже и в виде предположения, общее правило о том, что в нашей стране гражданско-правовые обязанности обычно нарушаются в силу их объективной природы, по не зависящим от правонарушителя обстоятельствам, значит устанавливать не презумпцию, а фикцию, с самого начала противную реальной действительности.

Во-вторых, презумпция виновности правонарушителя основана на серьезных хозяйственно-политических соображениях и прямо вытекает из задачи обеспечения устойчивости и прочности социалистического гражданского оборота, а также проведения начала равенства сторон в гражданском процессе. К участникам социалистического гражданского оборота предъявляются требования определенной осмотрительности, внимательности по отношению к правам и интересам друг друга. Но если бы наш закон исходил из предположения о невиновности даже того, кто свои обязанности нарушает, это способствовало бы известной расхлябанности в хозяйственной практике, появлению чувства безответственности в расчете на то, что хотя правонарушение совершено, это обстоятельство само по себе не сможет послужить основанием для упрека правонарушителя в неосмотрительности, в невнимательности с его стороны. Презумпция виновности, напротив, с самого начала лишает подобного рода расчеты какой бы то ни было почвы, подкрепляя общие требования внимательности и осмотрительности, установленные советским законом, возложением обязанности доказать соблюдение этих требований в каждом отдельном случае правонарушения. Вместе с тем презумпция виновности правонарушителя является одной из конкретных форм закрепления в области гражданско-правовой ответственности того принципа равенства, который присущ советскому праву вообще. При отсутствии такой презумпции, а тем более при наличии прямо противоположной презумпции о невиновности правонарушителя, как это установлено в буржуазном праве для деликтной ответственности, потерпевший вынужден был бы доказывать обстоятельства, доказать которые он, как правило, не в состоянии, тогда как причинитель был бы освобожден даже от доказывания таких обстоятельств, которые, как правило, только ему и могут быть известны. Презумпция виновности правонарушителя, установленная для всех видов ответственности по советскому гражданскому праву, выражает и закрепляет принцип равенства сторон в процессе потому, что она не только равномерно распределяет бремя доказывания между ними, но и возлагает на каждую сторону обязанность доказать те именно обстоятельства, которые ей в первую очередь могут быть известны и в обосновании которых она, наравне с другой стороной, опирается на поддержку и активность суда, ставящего своей задачей выявление истины по делу.

В-третьих, будучи одной из конкретных форм закрепления принципа равенства сторон в процессе, презумпция виновности правонарушителя стимулирует также и их активность, в чем выражается ее основное, процессуальное значение. Как и всякая иная презумпция, презумпция виновности вступает в действие лишь после того, как возникают условия ее применения, а именно – будет доказан факт правонарушения. Поэтому потерпевший заинтересован в доказывании такого факта, а самый процесс доказывания происходит с участием как суда, так и второй стороны, стремящейся к опровержению тех условий, которые вызовут к жизни неблагоприятную для нее презумпцию. Что же касается виновности правонарушителя, то никаких других данных по этому вопросу, кроме объективной обстановки, в которой правонарушение было совершено, у потерпевшего нет. В то же время он не располагает необходимым аппаратом (в лице, например, органов предварительного следствия), которым эти данные могли бы быть собраны. Такие данные имеются лишь в распоряжении правонарушителя. В целях их выявления закон и устанавливает презумпцию виновности правонарушителя, который, благодаря этому, побуждается к доказыванию своей невиновности, а самый процесс доказывания протекает с участием как суда, так и второй стороны, стремящейся к опровержению тех условий, в силу которых прекратится действие установленной в ее пользу презумпции. На этих путях суд и приходит в конечном счете к установлению объективной истины по делу.

В результате активной деятельности сторон и самого суда могут быть выявлены не вызывающие сомнений прямые доказательства виновности или, наоборот, невиновности правонарушителя. В случае же неполучения таких данных, несмотря на всю активность, проявленную участниками процесса, суд объединяет в единую цепь имеющиеся в его распоряжении косвенные доказательства виновности, заключенные в собранных по делу доказательствах о самом факте нарушения