Александр Чумаков - Глобализация. Контуры целостного мира. 2-е издание

Заметим, что таких прорывов в сознании мы можем обнаружить в истории великое множество. А «прозревая», люди, как правило, начинают реконструировать прошедшие события. При этом каждый выстраивает свой рассказ о свершившемся, и в итоге все вместе начинают жить в этих рассказах, которые, быть может, в главном, но не во всем полностью, во всяком случае, не во всех деталях передают реальность такой, какой она была на самом деле. И потому всегда остается возможность предложить и другой, и третий, и десятый варианты рассказов о том, о чем уже было сказано, казалось бы, более чем достаточно. Но всегда найдутся те, кто такую возможность реализует в очередной раз. Потому так важно, имея в виду это обстоятельство, отличать то, что случилось и рассказ о том, что случилось.

С глобальными проблемами, а тем более с процессами глобализации дело именно так и обстояло. Они зародились и постепенно, на протяжении многих столетий вызревали, не привлекая к себе внимания, не попадая в поле зрения современников, и, не будучи осознаваемы, до поры до времени оставались в тени. И лишь когда их масштабы и реальное воздействие на жизненные условия и судьбы многих людей многократно возросли, да так, что не замечать этого стало уже просто невозможно, о глобальных проблемах, а затем и о глобализации заговорили в полный голос. Одни – как о только что возникших явлениях, другие – как о проявлениях более фундаментальных процессов, идущих из глубинны веков.

Сказанное сродни тому, как наступает практически любая болезнь, которая обнаруживается не в тот момент, когда опасные микробы попадают в организм, и даже не тогда, когда они начинают размножаться, но тогда, когда их количество оказывается достаточным, чтобы вызвать заболевание, а сопротивляющийся организм в итоге повышает температуру, реагирует ознобом, воспалительными процессами и т. п. Данное явление можно пояснить также посредством следующей аналогии.

Существует, например, разница между тем, когда и как начинается день, и тем, как он, этот новый, уже полностью вступивший в свои права день, воспринимается человеком, если тот все это время бодрствовал, но не обращал внимания на происходящее вокруг, занимаясь делом, поглотившим все его сознание и мысли.

Теперь уподобим человечество в целом конкретному человеку, который сел за какую то творческую работу ближе к утру, но когда за окном, смотрящим на восток, была еще темная ночь, а на небе в разрывах проплывающих облаков периодически показывались то луна, то мерцающие яркие звезды. Представим себе, что этот человек был занят, например, написанием очень важного текста, целиком и полностью завладевшим его вниманием на несколько часов, в течение которых он не только не поднимал головы, но и вообще ни на что не обращал внимания, не замечая даже яркого света от стоявшей рядом настольной лампы, воспринимая ее как само собой разумеющееся, как необходимый атрибут творческой работы в ночное время. А между тем за окном становилось все светлее и светлее, тучи постепенно рассеялись, и на небе сначала поблекли, а затем и вовсе потухли звезды. Потом стало совсем светло, и небосклон, все больше разогреваясь, окрасился яркими цветами от первых лучей восходящего солнца. Оно показалось над горизонтом сначала маленьким фрагментом своего внушительного диска, который становился все больше и больше, пока весь этот огненный шар не приподнялся над Землей и, окончательно растворив скрывавших его пелену и утренний туман, не ударил мощными лучами света прямо в лицо «ушедшего с головой» в работу и полностью погрузившегося в собственные мысли человека. И только тогда, почувствовав какой то, пока еще неосознаваемый дискомфорт от яркого света и пригревающих лучей, он поднял голову и вдруг обнаружил, что все вокруг очень сильно изменилось. За окном уже не было ни луны, ни звезд, ни туч на небе, а ослепительно ярко сияло солнце, стало заметно теплее, и вся комната наполнилась светом, сделав все еще непогашенную настольную лампу бесполезным предметом, свет которой уже давно не имел никакого значения.

А если представим себе совсем уж невероятную картину, например то, что этот человек никогда не видел не только солнца, но и даже дневного света, пребывая до этого всю жизнь, например, где-то в подземелье. Что может сказать он относительно случившихся перемен? Сумеет ли он объяснить, по крайней мере, достаточно быстро, как на место ночи пришел день, какие моменты и этапы сопутствовали становлению дня и т. д.? То же самое можно сказать и о тех, кто, уснув поздно вечером, открыл глаза лишь поутру. А их, как правило, всегда большинство, и, постепенно отходя ото сна, они с большим трудом и не сразу приходят к осознанию новой ситуации, но именно их то позиция и выражает массовое, общественное сознание.

Ниже мы еще не раз столкнемся с этим эффектом позднего восприятия, когда обратимся к генезису процессов глобализации и последствиям, которые они вызывают, а также увидим, как недооценка данного явления может лежать в основе того, что следствие начинает ошибочно восприниматься как причина, тогда как истинные причины выглядят следствиями.

Нужно отметить, что рассмотренный эффект позднего восприятия находится в тесной связи с принципом дисплея, так как повышенное внимание к какой то одной проблеме или ограниченному кругу вопросов оставляет как бы в тени другие темы и проблемы, которые должны достаточно сильно обостриться, чтобы вызвать к себе первостепенный интерес. Но, будучи открытыми в результате «позднего восприятия», новые факты и явления вытесняют с «экрана» сознания прежние темы и, в свою очередь, затеняют остальную проблематику.

Обратим внимание и на такое обстоятельство, имеющее важное значение в данном исследовании, как необходимость наглядно иллюстрировать, схематизироватьподвижные динамические процессы.

В стремлении лучше понять историю и сопутствующие ей события, процессы, изменения, трансформации обычно прибегают к ее реконструкции, используя, как правило, всевозможные схемы, упрощения, мысленное разбиение непрерывного процесса на части и т. п. То же происходит, когда обращаются к истории или к будущему науки, техники, взаимодействию природы и общества, становлению каких либо иных процессов, а именно – прибегают к различного рода градациям, выделяя в них те или иные этапы, фазы, стадии, ступени, уровни, периоды, эпохи. Однако обычно мало кто аргументирует, почему предпочтение отдается какой то конкретной градации и на каком основании выделяются одни и остаются без внимания другие факты и события. Иначе говоря, редко уделяется должное внимания тому, чтобы пояснить, какие основания деления лежат в основе предлагаемой классификации, градации, периодизации и т. п. В итоге сплошь и рядом – нагромождение всевозможных «переходов» и революций, типов цивилизаций, различных эпох, периодов, наконец, глобализаций, разобраться в которых подчас не представляется возможным, потому что отсутствуют указания на основания их выделения, но зато, как правило, всегда просматриваются субъективные оценки и предпочтения соответствующего автора.

Важно иметь в виду и то, что, предлагая какую либо схематизацию, выделяя в историческом процессе различные этапы, периоды, поворотные пункты, тем самым предпринимают попытку реконструировать, систематизировать, соотнести и упорядочить исторические события, которые на самом деле могут существенно отличаться от предлагаемых схем. Другими словами, здесь важно проводить различие между тем, «что случилось» и «рассказом о том, что случилось», ибо одни и те же события могут быть рассмотрены также и с другой стороны, в оригинальном ракурсе, с акцентом на другие обстоятельства. При этом иная периодизация или новая схема выглядит, как правило, иначе, чем уже имеющиеся, и зачастую не решает прежних задач. Тем не менее она может оказаться не менее ценной, ибо с новой точки зрения нередко открываются и новые подходы, и принципиально иное видение старых проблем, что, в свою очередь, может позволить изменить или скорректировать устоявшиеся представления и открыть возможности для решения как прежних, так и новых задач.

Итак, к любой схеме, периодизации, выделению этапов, как и ко всякому иному, методологически оправданному упрощению, следует относиться с известной долей условности, понимая, что живой исторический процесс на самом деле всегда гораздо более сложное явление, чем это можно изобразить на схеме, в таблицах, графиках, на оси координат и т. п.

Наконец, последнее, о чем следовало бы сказать в методологических замечаниях и что вызывает споры даже у серьезных специалистов: что появилось раньше – глобализация или глобальные проблемы? «Очевидность» ответа для некоторых заключается в следующем: о глобальных проблемах много было сказано и написано задолго до того, как появился термин «глобализация». Отсюда делается соответствующий вывод – глобальные проблемы предшествовали глобализации. Однако это весьма напоминает одну из знаменитых апорий древнегреческого философа Зенона Элейского «Пшеничное зерно», где он показал, как наши чувства могут обманывать нас, в то время как разум выводит на путь истинный [13].