Избранные труды. Том I - Олимпиад Соломонович Иоффе

Необходимо, в частности, учитывать: а) особую ценность блага, уничтожение которого могло бы быть предотвращено положительным действием; б) исключительную ситуацию, вследствие которой могли бы наступить особо тяжелые последствия; в) особое положение в этой ситуации ответственного лица, действия которого могли бы явиться единственным достаточно надежным средством для предотвращения тяжких последствий; г) особо благоприятные условия, в силу которых совершение соответствующих действий не было сопряжено с серьезной опасностью для данного лица. При наличии этих условий следовало бы допустить привлечение к гражданско-правовой ответственности за бездействие, с предоставлением, однако, суду права уменьшить объем возмещения наступившего ущерба, если это оправдано конкретными обстоятельствами дела.

Помимо долженствования для признания бездействия противоправным необходимо также, чтобы имелась объективная физическая возможность совершить соответствующие действия.

Эта возможность иногда устраняется внешними обстоятельствами, непредотвратимыми для данного лица. Когда, например, врач Л. не оказал помощи далеко живущей больной потому, что он имел к тому времени вызовы к нескольким больным, страдавшим таким же тяжелым заболеванием, но проживавшим ближе от поликлиники, что давало врачу возможность, вместо посещения одной больной, в течение того же времени обслужить нескольких пациентов, он поступил правильно, хотя и не выполнил одной из своих обязанностей ввиду сложившихся внешних обстоятельств.[326]

В некоторых же случаях внутренние обстоятельства, т. е. состояние или качество данного лица, лишают его возможности совершить необходимые действия. Так, Верховный Суд признал неправильным вменение в вину Д. допущенное ею бездействие, так как вследствие внезапного заболевания с последующей отправкой в больницу она была лишена возможности нужные действия совершить.[327]

Между двумя критериями, сообразно с которыми определяется противоправный характер бездействия, существует определенная взаимосвязь, и если нельзя еще вводить без всяких оговорок общий принцип: «мог – значит должен был», то бесспорно действующим является принцип: «не мог – значит не должен был». Было бы нелепо считать, например, что П., по небрежности подчиненных которого наступил пожар, нес обязанности по надзору за ними, но при данных условиях, поскольку он находился в другом городе, не мог выполнить свою обязанность. Раз он не мог, значит и не должен был совершать соответствующих действий. Верховный Суд потому и не признал противоправным бездействие П., что последний не мог совершить соответствующих действий, а следовательно, и не был обязан их совершать.[328] В этом смысле критерий «мог» при определении противоправного характера поведения существенно отличается от использования аналогичного критерия для определения виновности. Вина есть, в первую очередь, определенное психическое отношение и потому «мог» означает здесь «мог предвидеть», «мог осознавать». Именно в этом смысле и употреблены слова «не мог предотвратить вреда» в ст. 403 ГК, – не мог потому, что не знал и не мог знать тех конкретных обстоятельств, при наличии которых данное поведение вызвало причинение вреда.

Противоправность поведения, напротив, выражает его объективное несоответствие требованиям правовой нормы. Поэтому поведение лиц, причинивших вред вследствие использования источников повышенной опасности, хотя бы это поведение и было невиновным, является все же противоправным, так как объективная возможность предотвратить вред сохраняется и при отсутствии вины, но его субъективно не в состоянии предотвратить данное лицо, поскольку оно не знало и не могло знать о возникновении ситуации, вызвавшей причинение вреда, т. е. было невиновно. Поэтому также незнание освобождает от ответственности, когда для ее наступления требуется вина, но не освобождает от обязанности, тогда как невозможность совершить действие потому и исключает ответственность, что она освобождает от обязанности его совершения. Так, арбитраж освободил Леннефтеторг от уплаты Ленинградской конторе Главросжирмасло санкций за невыборку хозяйственного мыла, ибо ответчик был невиновен, так как он не знал, что ему увеличены фонды на мыло. Но в то же время арбитраж обязал его выбрать мыло в очередной срок. Напротив, если наступает невозможность исполнить договор, последний вовсе прекращается, а следовательно, прекращаются и возникшие из него права и обязанности.

Отмеченное различие между двумя внешне сходными критериями, применяемыми, однако, к разрешению несовпадающих вопросов, будет иметь в дальнейшем значение для характеристики вины по советскому гражданскому праву, особенно такой ее формы, как неосторожная вина. Вместе с тем это различие важно также для решения некоторых практических вопросов, связанных с общей проблемой противоправности поведения и потому подлежащих рассмотрению в данной главе.

4

В качестве одного из обстоятельств, освобождающих от ответственности, главным образом в области договорных отношений, выступает при известных условиях так называемая невозможность исполнения. Поскольку невозможность исполнения может быть вызвана как виновным поведением должника, так и причинами объективного характера, а от ответственности она освобождает лишь в последнем случае, ее исследуют обычно в связи с проблемой виновности правонарушителя. Разумеется, если по закону ответственность наступает лишь за вину, то при ее отсутствии постановка вопроса о правомерности поведения лишена практического смысла. Поэтому выводы, сделанные в отношении невозможности исполнения в связи с характеристикой вины правонарушителя, имеют прямое отношение также и к оценке правомерности его поведения. Однако это обстоятельство зачастую упускается из виду, в связи с чем и решения, предлагаемые некоторыми авторами, иногда оказываются либо практически неправильными, либо недостаточно обоснованными в теоретическом отношении.

Так, в частности, обстоит дело с вопросом о судьбе расходов, произведенных по договору, который впоследствии либо был вовсе прекращен, либо подвергся изменениям в связи с отменой или изменением лежащих в его основании плановых заданий.

С. И. Аскназий, например, считает, что эти расходы должны быть возмещены организацией, в сфере планирования которой произошли соответствующие изменения. «Во взаимоотношениях между государственными предприятиями, – пишет С. И. Аскназий, – хозрасчетный характер деятельности отдельных предприятий, обособленное финансирование из государственных средств отдельных хозяйственных заданий и отдельных отраслей хозяйства (сметы министерств), требуют для обеспечения должного учета и контроля их работы, чтобы и потери, происшедшие от изменения в какой-либо определенной сфере хозяйства, были бы отнесены именно на эту отрасль хозяйства. К тому же должно быть учтено, что оборотные средства отдельных хозорганов, уменьшившиеся за счет потерь от изменения плана, в дальнейшем обычно приходится пополнять за счет резервов (или новых ассигнований) именно данной отрасли хозяйства. В связи с этим не может быть признано безразличным, какой хозорган будет нести потери, связанные с изменением плана. Механически оставлять эти потери на том хозоргане, который их понес (принцип локализации потерь), нам представляется нецелесообразным».[329]

Практика, однако, не идет по этому пути в случаях, когда оба контрагента подчинены органу, отменившему или изменившему плановое задание. Более того, хозорганы обычно и не предъявляют исков о возмещении таких потерь. Так, изученная нами практика по подобным делам, неоднократно, например, возбуждавшимся Ленторгом в связи с изменением планов его поставщиков, показывает, что, не предъявляя исков о возмещении потерь, Ленторг обращался в таких случаях в арбитраж лишь с просьбой об уточнении ассортимента в пределах нового планового контингента. В тех же изредка встречающихся делах, по которым истцы настаивали на денежном возмещении, арбитраж неизменно стоял на позиции отклонения подобных претензий. Так, например, если иск комбината «Трехгорная мануфактура» к прядильно-ткацкой фабрике «Октябрьская», предъявленный в связи с недопоставкой продукции в IV квартале 1952 г., был удовлетворен потому, что ответчик не представил документов, подтверждающих изменение плана, то по такому же спору о недопоставке товаров в I квартале 1953 г. комбинатом «Советская звезда» Ленинградской выходной базе Главтекстильсбыта для отклонения иска арбитражем было достаточно письменного уведомления главка, которому в то время подчинялись оба контрагента, об изменении плана поставки.

Опираясь на существующую практику, А. В. Венедиктов пришел к другому выводу по интересующему нас вопросу. По его мнению, «вопрос о распределении потерь (убытков), связанных с расторжением и изменением договоров планово-регулирующими органами… должен решаться не в плоскости определения того хозрасчетного звена, которое должно быть признано виновником создавшегося перерыва в работе другого хозрасчетного звена, а в плоскости сведения этих потерь к минимуму под углом зрения единства всего социалистического хозяйства в целом, под углом зрения единства социалистической (общественной) собственности».[330] В отличие от А. В. Венедиктова, для которого решающее значение имеет сведение потерь к минимуму, Г. Н. Амфитеатров отстаивал тот же тезис, опираясь на принцип вины и отмечая в связи с этим, что нельзя «отбрасывать огульно как раз те условия, которые не находятся в связи даже косвенно с действительным использованием хозрасчетных возможностей. Бить