Избранные труды. Том III - Олимпиад Соломонович Иоффе

«высшей фазы коммунизма», некоторое преувеличение или даже невольное приукрашивание социального воздействия права на состояние общества, экономики и государства. С другой стороны – противопоставление советского права буржуазному праву, акцентирование внимания читателя на преимуществах первого по сравнению со вторым, активная критика правовых теорий, выдвигаемых учеными-юристами капиталистических стран.

Однако предмет исследования – обязательственное право – обладал и обладает такими сущностными качествами, что какие бы конкретно-исторические черты ни привносились в его сферу, содержательная его материя сохраняет свою сущность и основную структуру, не подвергающиеся воздействию идеологических и политических факторов. Сопоставление того обязательственного права, которое являлось предметом исследования О. С. Иоффе, с тем обязательственным правом, которое существует в современной России, живущей по законам капиталистического мира, дает основание подчеркнуть объективный характер обязательственного права в том смысле, что его институты отражают объективные общесоциологические закономерности и не зависят непосредственно от общественно-политического строя данного государства.

В этой связи, проводя аналогичное сопоставление понятий и категорий юридической науки двух сравниваемых эпох, становится очевидной и относительная объективность научного анализа обязательственного права, выполненного О. С. Иоффе и изложенного в его книге. Сделанные им выводы не утратили значения после реформ и перехода российского государства и права в иное состояние, во многом противоположное социалистическому государству и праву. И объясняется это тем, что обязательственное право социализма и обязательственное право капитализма в своей сути, своей основе, своих основных сущностных элементах есть единое объективное обязательственное право, присущее обществу, экономика которого базируется на товарном производстве и обращении.

Институты обязательственного права опосредуют товарный, или иными словами – гражданский, оборот. И какие бы рамки – жесткие с учетом планирования, менее жесткие в период либерализации политического режима или дозволительные при отсутствии всякого планирования – ни вводились для товарного оборота, – он всегда опосредуется теми правовыми формами: обязательствами и договорами, которые столь же объективно вписываются в ткань товарного производства, сколь, например, брак и семья составляют имманентные формы человеческих общностей.

В книге О. С. Иоффе обязательственное право предстает в своем объективном виде – в том виде, в каком оно существует и при капитализме, и при социализме. Много ли различий обнаружится в обязательствах по советскому гражданскому праву и обязательствах по современному российскому гражданскому праву? Несомненно, они есть. Но насколько они существенны? Обратимся к некоторым примерам.

В ст. 472 ГК РСФСР 1964 г. предусматривалась обязанность социалистической организации возмещать ущерб, возникший у гражданина вследствие спасания социалистического имущества. Выделяя эти обязательства в самостоятельный вид охранительных обязательств, О. С. Иоффе подчеркивает их стимулирующую роль: они способствовали обеспечению охраны социалистической собственности. В обязательственном праве России нет института обязательств, возникающих вследствие спасания социалистического или какого-либо иного имущества, но это не означает, что ущерб, понесенный лицом при спасании чужого имущества, в настоящее время не подлежит возмещению по действующему гражданскому праву. Правила о возмещении необходимых расходов и иного реального ущерба, понесенного спасателем – лицом, действовавшим в чужом интересе, входят теперь в институт обязательств, возникающих вследствие действий в чужом интересе без поручения (гл. 50-я ГК РФ, ст. 980–989), и сформулированы они с точки зрения основания и предмета обязательства более широко, чем положения ст. 472 ГК РСФСР 1964 г.

В первом издании курса лекций (1961 г.) О. С. Иоффе еще не выделил в самостоятельную группу обязательств обязательства, возникающие из односторонних действий.[18] Но это, разумеется, не означает, что таких обязательств при социализме к началу 60-х годов XX в. не было. Они, несомненно, существовали, но, вероятно, у О. С. Иоффе тогда еще не накопилось достаточного материала для того, чтобы выявить состав этого вида обязательств и определить их место в системе гражданско-правовых обязательств. Это было сделано им позднее при подготовке издания курса 1975 г. Такие обязательства признаются и российским обязательственным правом (ГК РФ: гл. 56. Публичное обещание награды; гл. 57. Публичный конкурс; гл. 58. Проведение игр и пари).

В обязательствах по кредиту и расчетам О. С. Иоффе не выделяет такой вид (или разновидность) этих обязательств, как финансирование под уступку денежных требований (факторинг), которым ныне посвящена гл. 43 ГК РФ, ст. 824–833. Причина в том, что как активная банковская операция факторинг получил широкое распространение только в деятельности коммерческих банков, которые в России стали создаваться лишь во второй половине 80-х годов прошлого века.[19] Но и при социализме, когда кредитование организаций учреждениями Госбанка СССР и Стройбанка СССР жестко планировалось (лимитировалось), в практике имели место случаи выдачи неплановых или, как пишет О. С. Иоффе, нелимитированных банковских ссуд, в том числе и под уступку требований, вытекающих из договорных обязательств. Собственно говоря, и в социалистический период ничто не препятствовало активному и широкому применению факторинга, за исключением лишь одного обстоятельства – идеологической догмы о том, что в отличие от капитализма «социалистическое хозяйство ведется в целях не извлечения прибыли, а удовлетворения материальных и культурных потребностей всего общества и каждого его члена» (§ 1 гл. 1 разд. II первой части. С. 60). Но именно эта насквозь фетишизированная и лицемерная догма препятствовала активному использованию при социализме факторинга, лизинга, векселя, коммерческой концессии и ряда других институтов и субинститутов обязательственного права, эффективность которых была подтверждена мировым опытом и которые впоследствии получили закрепление в гражданском законодательстве пореформенной России.

К группе обязательств по возмездной реализации имущества О. С. Иоффе относит договор мены, «поскольку и на его основе происходит возмездная реализация имущества», но специально договор мены в курсе О. С. Иоффе не выделяется и не освещается; так как «относящиеся к нему правила изучаются в связи с договором купли-продажи» (Вводные положения разд. I второй части. С. 204–205). В ГК РФ договор мены выделен в отдельную главу (гл. 31. Ст. 567–571), но ГК допускает возможность применения к договору мены правил о купле-продаже, если это не противоречит специальным правилам о договоре мены и существу мены (п. 2 ст. 567 ГК РФ). Обособленный структурно в ГК РФ от договора купли-продажи договор мены объективно примыкает к нему по своему содержанию и другим конструктивным элементам.

Из легального определения договора дарения, закрепленного в п. 1 ст. 572 ГК РФ, следует, что договор дарения может быть как реальным, так и консенсуальным. Ранее договор дарения являлся только реальным, а обещание сделать подарок в будущем не порождало правовых последствий. «В актах дарения, – пишет О. С. Иоффе, – на первый план выступают не правовые, а чисто этические отношения» (§ 1 гл. 1 разд. III второй части. С. 397). Выдвижение на первое место правовой стороны отношений зависит от самих субъектов. Они вправе закрепить обещание подарка в будущем в договоре.[20] Такой договор, будучи облеченным, согласно п. 2 ст. 574 ГК РФ, в письменную форму, является, естественно, консенсуальным договором. Признание такой возможности ни в коей мере не меняет сущности и природы обязательства, возникающего из договора дарения, поскольку облекаемое в форму консенсуального договора обещание подарить в будущем определенный объект и согласие на его принятие обусловливаются, главным образом, теми же этическими причинами, которые вызывают к жизни дарение как реальную сделку. При этом надо учитывать, что как реальный, так и консенсуальный договор дарения – это каузальная, а не абстрактная сделка и ее действительность зависит или, по меньшей мере, может зависеть от основания, лежащего именно в моральной, а не правовой плоскости.

Разумеется, имеются и другие несовпадения в законодательном конструировании отдельных институтов и субинститутов обязательственного права в законодательстве советского периода и законодательстве современной России; примеров достаточно много. С позиций действующего законодательства можно не согласиться с некоторыми выводами О. С. Иоффе, но речь идет о выводах, основывавшихся на положениях именно того законодательства, которое действовало в социалистический период истории России. Возьмем еще один пример: условие о цене О. С. Иоффе относит к существенным условиям договора купли-продажи; теперь же, исходя из легальных определений договора купли-продажи (п. 1 ст. 454 и п. 1 ст. 485 ГК РФ) и договора поставки (ст. 506 ГК РФ) во взаимосвязи с правилом п. 3 ст. 424 ГК РФ признается, что цена не является существенным условием ни договора купли-продажи, ни договора поставки. Нельзя в связи с этим высказывать упреки в адрес О. С. Иоффе, ибо его позиция по этому и по ряду других вопросов основывалась на действовавшем тогда гражданском законодательстве.[21]

Обращает на себя внимание другое, а именно то, что многие положения и выводы О. С. Иоффе сохраняют свое значение и в настоящее время, несмотря на радикальное изменение политической системы, общественного строя и социально-экономических условий Российского государства. В этом и состоит главная составляющая книги О. С. Иоффе – анализ