Избранные труды. Том II - Олимпиад Соломонович Иоффе

class="a">[80]. Но тем самым проводится едва ли приемлемое положение о существовании материально бессодержательных правоотношений. Вместе с тем, начиная с 1950 года, все более широкое распространение получает взгляд, согласно которому «субъективные правомочия и правовые обязанности составляют содержание правоотношения»[81].

С этим взглядом нельзя не согласиться. Если бы мы признали, что содержание правоотношения составляет поведение его участников, мы вынуждены были бы вместе с тем признать, что правоотношение в течение известного времени может существовать и без содержания. Предположим, что стороны, заключив договор купли-продажи жилого строения, условились об его исполнении через три месяца после заключения договора. Правоотношение уже возникло и существует, но вытекающие из него действия участники правоотношения, продавец и покупатель, совершат лишь в будущем. Как же быть с содержанием этого правоотношения? В течение трех месяцев оно будет лишено содержания, если таковым считать действия продавца по передаче дома и действия покупателя по его оплате. Но существование формы без содержания невозможно. В. И. Ленин учит, что формы должны быть содержательными, они должны быть «формами живого, реального содержания, связанными неразрывно с содержанием»[82].

Для правоотношения таким содержанием, неразрывно связанным с его формой, служит не поведение участников правоотношения, а их права и обязанности. Права и обязанности возникают одновременно с возникновением правоотношения и вместе с ним прекращаются. Изменение характера прав и обязанностей означает вместе с тем и изменение самого правоотношения. Правоотношения отличаются друг от друга также в зависимости от характера заключенных в них прав и обязанностей. Специфика правового отношения по сравнению с другими общественными отношениями в том именно и состоит, что его субъекты выступают как носители прав и обязанностей.

Из всего этого следует, что значение юридического содержания гражданского правоотношения имеет не поведение участников правоотношения, а заключенные в нем гражданские права и обязанности.

Что же представляют собою гражданские права и обязанности, образующие юридическое содержание гражданского правоотношения? В чем их существо?

Гражданское право, входящее в содержание гражданского правоотношения, обычно именуется в литературе правомочием или субъективным гражданским правом. Смысл введения в научное употребление этих терминов состоит в том, что слово «право» применяется в различных значениях. Говоря «право», мы имеем в виду в одних случаях совокупность действующих юридических норм, а в других – право, принадлежащее данному лицу как субъекту определенного правоотношения. Во избежание смешения различных понятий, выражаемых одним и тем же термином, право как совокупность норм принято именовать правом в объективном смысле (объективное право), а право, принадлежащее отдельному лицу, – правомочием или правом в субъективном смысле (субъективное право). В то же время самое выражение «субъективное право» также не должно порождать недоразумений. Субъективное право существует реально, а не только в сознании индивида. В этом смысле оно вполне объективно. Субъективным же его называют потому, что имеется в виду не норма, а право, принадлежащее данному лицу, данному субъекту.

Между объективным и субъективным правом существует тесная связь. У лица могут быть лишь такие субъективные права, которые вытекают из норм объективного права. Следовательно, самое существование того или иного субъективного права зависит от характера и содержания права объективного. Но, с другой стороны, нормы объективного права реализуются в действительной жизни нашего общества благодаря тому, что на их основе возникают определенные субъективные права. Этим определяется значение субъективных прав для норм объективного права.

Гражданско-правовые нормы регулируют общественные отношения, которые принимают вид гражданских правоотношений. Они определяют поэтому содержание и субъективных гражданских прав и гражданско-правовых обязанностей. Однако в состав правоотношения входят не нормы гражданского права, а субъективные права и обязанности. Они и должны быть нами рассмотрены.

Итак, что следует понимать под субъективным гражданским правом и гражданско-правовой обязанностью? Субъективное право возникает на основе устанавливаемых государством юридических норм и потому неизбежно порождает определенное отношение между его носителем и государством. Суть этого отношения состоит в том, что государство дозволяет управомоченному совершение указанных в законе действий, закрепляя такое дозволение предоставлением ему соответствующих правомочий. С этой точки зрения субъективное право представляет собою не что иное, как меру дозволенного поведения. Однако правомочие (субъективное право) связывает его носителя не только с государством, но и с обязанным лицом, от которого управомоченный может требовать определенного поведения. Следовательно, субъективное право включает в себя две возможности: возможность совершения определенных действий самим управомоченным и возможность требовать совершения определенных действий от обязанного лица. Обе эти возможности обеспечиваются законом и служат удовлетворению интересов управомоченного, признанных законом. Изложенное дает основание прийти к выводу, что субъективное гражданское право есть обеспеченная гражданским законом мера дозволенного управомоченному поведения и возможность требовать определенного поведения от обязанного лица в целях удовлетворения признаваемых законом интересов управомоченного.

Обязанность также воплощает в себе связь ее носителя с государством и с другим участником правоотношения – с управомоченным. Но по своему содержанию обязанность прямо противоположна субъективному праву. Если субъективное право есть мера дозволенного государством поведения, то обязанность есть установленная государством мера должного поведения; если субъективное право предоставляет возможность требовать определенного поведения от обязанного лица, то обязанность предполагает выполнение такого требования ее носителем. Противоположность между содержанием правомочия и обязанности не препятствует, однако, тому, что они служат одной и той же цели – цели удовлетворения признаваемых законом интересов управомоченного. Ведь они и обеспечивают достижение этой цели со стороны различных полюсов правоотношения: субъективное право – со стороны управомоченного, а обязанность – со стороны обязанного лица. Поэтому единство цели отнюдь не исключает противоположности между их содержанием. Изложенное дает основание прийти к выводу, что гражданско-правовая обязанность есть обеспеченная гражданским законом мера должного поведения, которой обязанное лицо следует в соответствии с требованиями и в целях удовлетворения признаваемых законом интересов управомоченного.

Определение понятия обязанности во многом зависит от того, как определено понятие субъективного права. Поэтому для того, чтобы составить представление о характере споров, которые по данному вопросу ведутся в литературе, достаточно познакомиться со взглядами различных авторов на природу субъективных прав.

С. Н. Братусь основное содержание субъективных прав усматривает не в том, что управомоченный может требовать от обязанного лица, а в том, что дозволено самому управомоченному. Поэтому он и определяет субъективное право как меру возможного или дозволенного поведения[83]. В отличие от этого мы в свое время переносили в анализе субъективного права центр тяжести на то поведение обязанного лица, которого от него может требовать управомоченный. Поэтому мы определяли субъективное право как средство обеспечения определенного поведения обязанных лиц[84].

Следует, однако, признать, что эти точки зрения страдают известной односторонностью и не выражают в полной мере общего содержания всех субъективных гражданских прав. Например, в праве собственности на первый план выступают те действия, которые совершает сам собственник по использованию своего имущества, но зато в договорных отношениях гораздо большее значение приобретают действия должника, которые он обязан совершить в пользу кредитора. Поэтому, чтобы охватить общим определением все разнообразные субъективные гражданские права, необходимо включить в него указание на обе отмеченные возможности – как на дозволенность собственных действий управомоченного, так и на возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц. При этом не следует думать, как полагает Ю. К. Толстой[85], что возможность требовать определенного поведения от обязанного лица обнимается общей дозволенностью собственного поведения управомоченного, ибо нельзя отождествлять действия, которые управомоченный способен сам совершить (например, пользование имуществом), с теми, которые он совершить не в состоянии без содействия обязанного лица (как немыслимо, например, получение имущества в пользование без передачи его другим лицом).

В то же время трудно согласиться с Н. Г. Александровым, который полагает, что субъективное право включает в себя не две, а три возможности: вид и меру возможного поведения его обладателя, возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц и возможность прибегнуть в необходимых случаях к принудительной силе государственного аппарата[86]. Субъективное право не было бы правом, если бы его осуществление не обеспечивалось мерами государственного принуждения. Поэтому возможность прибегнуть в необходимых случаях к принудительной силе государственного аппарата существует не параллельно с другими закрепленными в субъективном праве возможностями, а свойственна им самим, так как без этого они не были бы юридическими возможностями.

В приведенные выше определения правомочия и обязанности мы включили также указание на тот интерес управомоченного, целям охраны и удовлетворения которого они служат. Против этого, однако, возражает С. Н. Братусь, отмечая, что интерес составляет цель, а не содержание субъективного права и что поэтому его не следует включать в определение данного понятия[87]. Но, во-первых, в характере защищаемого правом интереса