Андрей Морозов - Международно-правовые модели Европейского Союза и Таможенного союза: сравнительный анализ

Ознакомительный фрагмент

Разделяя точку зрения Ю. А. Тихомирова, можно заключить, что межгосударственное объединение «это – более высокая степень государственно-правовой интеграции. Для нее характерны: а) общие историко-социальные судьбы государств; б) географическая близость; в) отражение в структуре системы национально-государственных институтов и их жесткое взаимодействие; г) строгая «связанность» национальных правовых актов, императивными актами межгосударственных объединений; д) наличие специальных процедур разрешения споров между государствами-членами»[144].

К этому можно добавить, что определенные межгосударственные объединения имеют такую общую характеристику, наряду с жесткими методами взаимодействия в системе национально-государственных институтов членов данного межгосударственного объединения, как наличие модельного или рамочного регулирования (законодательства)[145], которое является адаптирующим на пути к жесткому, т. е. юридически обязательному, регулирующему воздействию, осуществляемому межгосударственным объединением.

Кроме того, анализ учредительных международных договоров Таможенного союза и Евразийского экономического сообщества показывает, что данные объединения обладают международно-правовой природой. В связи с этим вряд ли возможно согласиться с В. Г. Вишняковым, который считает, что «Сообщество – это не только и не столько международная организация. В ряде статей Договора речь идет об атрибутах государственного образования – общей территории, общих границах, единых законах, единой валюте и др. Естественно, многое здесь носит временный, неустойчивый, переходный характер. Однако, на наш взгляд, можно говорить о тенденции развития Сообщества в сторону возникновения специфического государственного образования, в рамках которого переплетаются суверенные права членов Сообщества с выраженными признаками общего государственного устройства»[146]. На наш взгляд, это не так. Скорее мы присоединимся к точке зрения Е. А. Юртаевой, в том что «объединения государств в союзах, сообществах, содружествах – за редким исключением – не создают новых государств»[147]. При этом рассматриваемое Евразийское экономическое сообщество является межгосударственным объединением, в основе которого лежит международный договор и, соответственно, присутствует международно-правовая природа данного субъекта.

Конечно, как указывалось выше, Евразийское экономическое сообщество отличается от «классических» международных организаций, в том числе по целям и задачам, системе и структуре органов, видам решений, порядку их реализации и т. д., однако государственным образованием ЕврАзЭС не является. Система органов, пусть и сходных и чем-то напоминающих национальные органы, не отражается на природе этого объединения как международного, в основе которого лежат международно-правовые принципы и нормы, договорная природа, основанная на согласовании интересов государств – членов Евразийского экономического сообщества. Кроме того, тенденции развития Евразийского экономического сообщества показывают, что оно развивается именно как межгосударственное объединение и не трансформируется в государственное образование. Основным источником права ЕврАзЭС являются международные договоры, которые регламентируют важнейшие сферы взаимоотношений государств – участников данного межгосударственного объединения.

При этом следует учитывать, что теоретически для правовой интеграции государств возможны три варианта (модели) интегрирования и сближения национальных законодательств.

Первая модель возможного интегративного сближения государств базируется на выработке и принятии единого международно-правового акта, являющегося международным договором. После выражения всеми государствами – участниками международного договора, с учетом порядка, предусмотренного самим договором, согласия на признание обязательности положений данного международного договора, последний будет иметь обязательную юридическую силу для всех государств – участников указанного договора, их органов и должностных лиц.

Вторая модель интеграции государств может основываться на модельном законодательстве. Модельные законы достаточно широко распространены в практике интеграции на постсоветском пространстве, однако они не являются юридически обязательными международными правовыми актами, а содержат положения рекомендательного характера, адресованные государствам – членам межгосударственного объединения, которые могут исполняться либо не исполняться государствами по своему усмотрению. Таким образом, модельное законодательство создает широкое пространство для корреляции норм и их преломления в правовой сфере.

Третья модель сближения правового регулирования подразумевает использование метода прямой (жесткой) унификации в рамках принятия единообразного унифицированного акта межгосударственного объединения, наиболее тесно сближающего государства в указанной сфере, зачастую именующегося кодексом межгосударственного объединения, но в отличие от международно-правовой унификации обладающего чертами прямого наднационального характера (как, например, учредительные договоры о создании на основе Европейских Сообществ Европейского Союза). Однако такая модель интеграции является с точки зрения правовой конструкции наиболее жесткой и предполагает «продвинутое» сотрудничество государств во многих сферах, т. е. наличие уже существующих глубоких интегративных связей между государствами – участниками межгосударственного объединения, которое сделает возможным безболезненное применение вышеуказанного метода прямой унификации.

Вместе с тем такое деление в достаточной степени условно и теоретично, и на практике вряд ли возможно четко вычленить ту или иную международно-правовую интеграционную модель. Главным образом, это обусловлено тем, что в основе любой международной организации или межгосударственного интеграционного объединения лежит учредительный международный договор, который определяет институциональную и правовую структуру всего объединения.

На наш взгляд, следует согласиться с позицией, согласно которой каждая международная организация ограничена в своей деятельности той компетенцией, которая закреплена в ее учредительных документах. Это проистекает из того, что международная организация не обладает суверенитетом, а располагает лишь теми полномочиями, которые делегированы ей государствами-членами[148].

Как указывалось выше, основываясь на учредительных документах Таможенного союза можно отметить, что данное межгосудар ственное интеграционное объединение, как и ЕврАзЭС, обладает международно-правовой природой, а в его основе лежат международные договоры, а точнее будет сказать, система международных договоров. При этом международные договоры, заключаемые государствами – участниками Таможенного союза, занимают наивысшее место в иерархии актов Таможенного союза и являются так называемыми первичными источниками правовой регламентации отношений государств в его рамках, определяют систему органов, юридическую силу решений институтов, процедуры отправления правосудия. Так, в частности, наднациональный характер полномочий Евразийской экономической комиссии базируется на международных договорах.

Таким образом, государства, оставаясь основными субъектами международного права и первичными творцами его норм, передают посредством международных договоров на уровень межгосударственных интеграционных объединений часть суверенных полномочий. Это, в свою очередь, не означает, что государство утрачивает эти полномочия, теряет над ними контроль. Государства в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права, правилами процедуры межгосударственного интеграционного объединения защищают свои национальные интересы и посредством правового механизма согласовывают свои воли и интересы при разработке и заключении международных договоров, принятии решений органами и институтами межгосударственного объединения. При этом, как отмечает Е. В. Скурко, термин «наднациональность» не следует толковать и рассматривать как синоним умаления суверенитета объединяющихся государств, что в настоящее время чрезвычайно широко распространено среди ученых и в практике, либо как термин, служащий для обозначения некой эфемерной «промежуточной стадии» между государством и международной организацией – в юридическом поле и современном международном праве таких «промежуточных» государственно-правовых образований не существует и не может существовать по очевидным причинам[149].

С такой позицией, на наш взгляд, следует согласиться, так как она находит свое отражение как в практике международных отношений, так и доктрине международного права. Государства были и остаются основными субъектами международного права, творцами его норм. Именно государства создают международные организации и определяют порядок их функционирования, а также принимают решения о прекращении их деятельности.

Конец ознакомительного фрагмента