Суд присяжных. Особенности процесса и секреты успешного выступления в прениях - Рубен Валерьевич Маркарьян

за невиновного человека вообще перед судом заступаться не нужно. Тут уже кроется противоречие. Кроме того, раньше вы говорили, что можно воздействовать лично на судей, а теперь вы отрицаете, что для полного оправдания, как вы это назвали, какое-либо личное влияние на судью вообще возможно. Это уже второе противоречие.

Художник: Все эти противоречия очень легко разъяснить. Речь идет о двух совершенно разных вещах: о том, что сказано в законе, и о том, что я лично узнал по опыту, и путать это вам не следует. В законе, которого я, правда, не читал, с одной стороны, сказано, что невиновного оправдывают, а с другой стороны, там ничего не сказано про то, что на судей можно влиять. Но я по опыту знаю, что все делается наоборот. Ни об одном полном оправдании я еще не слыхал, однако много раз слышал о влиянии на судей. Возможно, разумеется, что во всех известных мне случаях ни о какой невиновности не могло быть и речи. Но разве это правдоподобно? Сколько случаев – и ни одного невиновного? Уже ребенком я прислушивался к рассказам отца, когда он дома говорил о процессах, да и судьи, бывавшие у него в ателье, рассказывали о суде; в нашем кругу вообще ни о чем другом не говорят. А как только мне представилась возможность посещать суд, я всегда пользовался ею, слушал бесчисленные процессы на самых важных этапах и следил за ними, поскольку это было возможно; и должен сказать вам прямо – ни одного полного оправдания я ни разу не слышал.

К: Значит, ни одного оправдания? Но это только подтверждает мнение, которое я составил себе об этом суде. Значит, и с этой стороны суд бесполезен. Один палач вполне мог бы его заменить…

Художник: Нельзя же так обобщать. Ведь я говорил только о своем личном опыте.

К: Этого достаточно. Разве вы слыхали, что в прежнее время кого-то оправдывали?

Художник: Говорят, что такие случаи оправдания бывали. Но установить это сейчас очень трудно. Ведь окончательные решения суда не публикуются, даже судьям доступ к ним закрыт, поэтому о старых судебных процессах сохранились только легенды. Правда, в большинстве из них говорится о полных оправданиях, в них можно верить, но доказать ничего нельзя. Однако и пренебрегать ими не следует, какая-то крупица истины в них, безусловно, есть, и, потом, они так прекрасны! Я сам написал несколько картин на основании этих легенд».

Но я искренне надеюсь, что все изменится. И как заполнились полки российских магазинов разнообразным товаром после пустых прилавков 90-х гг. прошлого века, так и судебная система в какой-то момент вернется из «Процесса» Кафки к реальному российскому процессу начала XX в., охарактеризованному словами С. Андреевского: «…русские понимают лучше…».

Глава 2

О русском языке, то есть о языке судопроизводства

2.1. О родном языке

Уголовное судопроизводство ведется на русском языке, а также на государственных языках входящих в Российскую Федерацию республик. В Верховном Суде Российской Федерации, военных судах производство по уголовным делам ведется на русском языке (ч. 1 ст. 18 УПК РФ).

Поэтому тому, кто хочет научиться говорить перед присяжными, прежде всего надо знать язык, на котором говорят они. А еще лучше – знать его лучше, чем они.

Вот что говорит П. Сергеич о слоге: «Чтобы быть настоящим обвинителем или защитником на суде, надо уметь говорить; мы не умеем и не учимся, а разучиваемся; в школьные годы мы говорим и пишем правильнее, чем в зрелом возрасте. Доказательства этого изобилуют в любом из видов современной русской речи: в обыкновенном разговоре, в изящной словесности, в печати, в политических речах. Наши отцы и деды говорили чистым русским языком, без грубостей и без ненужной изысканности; в наше время, в так называемом обществе, среди людей, получивших высшее образование, точнее сказать, высший диплом, читающих толстые журналы, знакомых с древними и новыми языками, мы слышим такие выражения как: позавчера, ни к чему, нипочем, тринадцать душ гостей, помер вместо умер, выпивал вместо пил, занять приятелю деньги; мне приходилось слышать: заманул и обманил».

Понятно, почему я сказал, что П. Сергеича буду критиковать? Что такого в словах «позавчера»? Что нерусского он увидел в остальных словах? Ну, мне, как и Вам, резанули слух «заманул» или «обманил». Эти слова точно не прижились за сто лет. Но вот «ни к чему» и «занять приятелю деньги» вполне понятны во времена постов в «Фейсбуке». За слова «отпостить в Фейсбуке» и «засилить решение суда» П. Сергееич должен был просто уничтожить их произнесшего.

Я не хочу сказать, что можно говорить неправильно, ибо время рассудит. Он имел в виду, как и я сейчас: нужно говорить на русском языке, на котором сегодня говорят все, и говорить без ошибок. А если уж говоришь на сленге (как, например, «засилить решение суда» – то есть дождаться вступления решения в законную силу путем прохождения вышестоящей инстанции), то нужно или сказать, например, так: «Как говорится у нас, юристов, „засилить“ решение», или хотя бы обозначить в воздухе кавычки движением указательного и среднего пальцев обеих рук.

Сложная задача в современном мире – говорить на родном языке лучше присяжных, потому что во времена П. Сергеича вряд ли в составе коллегии присяжных оказался бы учитель русской словесности, а вот наличие учителя русского языка и литературы средней школы, специалиста в подготовке к ЕГЭ, в вашем деле весьма вероятно.

Поэтому, когда школьники спрашивают меня, какие предметы нужно учить, чтобы стать хорошим адвокатом, я всегда отвечаю: пока есть возможность и время, учите русский язык и больше читайте книг из школьной программы. Потом времени не будет.

Так что учите, если не хотите дождаться в комнате присяжных такого отзыва о вашей речи: «Да он вообще говорить не умеет, этот адвокат (прокурор). Вы слышали, коллеги? „В соответствии с результатами судебной почерковедческой экспертизЕ“… Ужас! Двоечником был в школе, наверное!»

Как вы думаете, есть шанс у адвоката выиграть дело, если в самом начале обсуждения вердикта кто-то из присяжных скажет подобное в совещательной комнате? И добавит: «Я – учитель русского языка, и я в шоке от услышанного!»

Уже не будут иметь никакого значения доказательства вины ни для этого присяжного, ни еще для пары присяжных, сдавших русский «на троечку» в школе. Эти двое постараются промолчать и согласиться с мнением «училки». На всякий случай. По крайней мере, они в своих словах будут очень осторожны при обсуждении, чтобы и их не отругали и не