Реализм и номинализм в русской философии языка - Владимир Викторович Колесов
«В соответствии с марксистскими принципами (в России. – В.К.) смотрят на слово, а не на идею, которая за ним стоит» (Moss 1984: 20)
– странное утверждение «в советском контексте» и о русском реализме!
«Поэтика композиции» Б.А. Успенского (1970) содержит много конкретных наблюдений над текстами и древнерусскими иконами, но точка зрения как центральная проблема книги рассматривается по-феноменологически субъективно, отсюда эклектизм понятий и определений в процессе изложения. С проблемой «точки зрения» связаны и другие: проблема ракурса, освещения, совмещение внутренней точки зрения действующего лица и внешнего наблюдателя, различное отношение к семантически важным и неважным фигурам и пр. С одной стороны, это развитие и пересказ идей Флоренского, с другой – Бахтина. Они совмещаются в общем фокусе авторской позиции.
Оценочная позиция для Успенского всегда идеологична и устанавливается на основе привативной оппозиции. Например, в «Житии» протопопа Аввакума он выделяет (по традиции, идущей от В.В. Виноградова) два плана, «библейский» и «бытовой», причем первый нужен для возвышения бытового; использование чужого слова более характерно для бытовой речи в вульгарном стиле, что является типичным средством изменения его семантики, поскольку
«в вульгарном языке более всего продвинуто развитие системы» (Успенский 1970: 54).
Это замечание неясно; развивается всегда немаркированный член противопоставления, в данном случае это должен быть «библейский» (он нужен для возвышения бытового как фон?).
10. Логика культуры
Как пример разрекламированного «знания» в феноменологическом ракурсе можно привести книги В.С. Библера, особенно его труд «От наукоучения – к логике культуры» (Библер 1991).
Специалисты по истории культуры откровенно показывали свои национальные пристрастия в выборе точки зрения на объект. Даже в рацио присутствуют важные национальные оттенки. Долго скрываемая еврейская ментальность в книге Библера проявляется ярко и во всём объеме. Сказано это не в порицание и не в похвалу: отмечается факт. Истоки феноменологизма являются в полной мере, и трудно сказать, в какой мере феноменологизм прикрывает национальное рацио. Рацио в том смысле, что символ как корень культуры подменяется понятием.
Изложение в повторениях, от первого лица, без ссылок на многие источники; эклектизм идеи, схематичность проявляется даже в изложении хронологии развития философских учений. Обеднение философии в угоду схеме, которая завершается собственной победной теорией: не разум познания, как было в гносеологии XVII – XX веков, а «разум знания» победит в XXI веке. На первом месте информация и коммуникация в конкретной деятельности (праксис), в процессе общения («полифония жизни»), на результатах которой паразитирует новая «культура» потребителей.
В принципе, развитие философии культуры можно представить образно как постепенное постижение параметров человеческого «тела» (от вещи и к вещи): Бахтин перед – зад, Лотман сверху вниз, Библер снизу вверх. Библер уверяет, будто его диалогика есть преодоление гегельянства, диалектики Гегеля. В действительности же вынесение внутренней диалектики развития идеи («понятия», по Гегелю) или объекта (по Марксу) вовне, в межличностный диалог (по Библеру) есть «остранение» диалектики вообще, обычное для феноменолога (эвфемизм) овеществление идеала, о котором писал еще Маркс, понимавший особенности такого рода мышления (Батищев 1997): овещнение идеи. В «вещь» теперь превращается то, что было «интуицией»: а это уже посягательство на метод и его конец.
Метод доказательства особенно заботит автора:
«логично то, что обосновано логически» (Библер 1991: 26),
но тут же возникает некоторая путаница с логическими законами тождества и достаточного основания (там же: 27). Общая идея Библера состоит в следующем: исходное понятие, данное как бы «в заклад, авансом», обосновать («доказать») теорией, которая, в свою очередь, определяется исходным же понятием, но уже в виде готового термина; процесс категоризации уже готового знания выдается за познание.
Говоря о «понятиях-ярлыках», Библер отмечает важность теории множеств, согласно которой понятия «объем» и «содержание» понятия при множестве объектов (референтов) в их актуальной бесконечности утрачивают диалектику своего отношения (ýже объем понятия – шире содержание, и наоборот)
«и неожиданно оказывается, что если „объем“ бесконечен, то есть если необходимо учитывать не только наличные объекты данного определения, но и возможные конструируемые – по какой-то схеме – идеализированные объекты (элементы – (готовая подмена. – В.К.)), то тогда сами понятия „объем“ и „содержание“ будут тождественными и между ними не существует тривиального обратного отношения <…> Это и означает, что предмет реализуется в тождестве особенного и всеобщего определения; определение множества относится и к самому „определению“ как особенному предмету (количество убивает качество, которое исчезает, и предмет становится вещью: точка зрения „механического человека“, помешенного на вещизме. – В.К.) <…> Впрочем, математическая логика давно признала, что суть парадоксов теории множеств не в понятии „множество“, но в понятии „понятие“ (курсив мой. – В.К.)» (там же: 35).
Впрочем, «конструктивизм» понимает бесконечность
«не как наличного „предмета“, а как метода (формы) построения (определения) конечных особенных предметов…»
и т.д., и т.п. (там же: 38), а это
«дело самих математиков и математических логиков»,
вторгающихся в искривленное пространство бытия.
Приемы описания у Библера феноменологические. «Феноменологический образ (еще не понятие) культуры» возникает у читателя на основе интуиции.
«Тогда – если это произошло – попытаюсь кратко очертить смысл понятия, или – лучше – идеи культуры.
Переход от образа культуры к понятию (и далее к идее) культуры имеет – в логике культуры – следующий смысл.
Это – смысл трех, переходящих друг в друга и обосновывающих друг друга всеобщих определений того, что есть культура (пока еще это не ответ на вопрос, как возможна культура)» (там же: 288).
Дается три определения понятию «культура»:
1) как форма взаимодиалога и порождения разных культур;
2) как форма самодетерминации индивида в горизонте личности;
3) и культура как из-обретение «мира впервые».
Всё последующее изложение наполняет эти определения «понятийным смыслом», которого пока что в описании нет.
В культуре формируется особенный разум с особенным смыслом понимания мира (там же: 294). Признаки «разума» в античности, в Средние века, в Новое время совершенно различные (что совершенно справедливо; в античности это образный, в Средние века символический разум), Новое время ставит перед собою задачу «понять предмет как он есть сам по себе» (там же: 295). О языке нигде речи нет, поскольку (как типолог-феноменолог) автор не сторонник национальных форм развития разума: разум все-человечен (как это согласуется с его изменчивостью – не сказано; неясно также соотношение разума с рассудком).
Культура есть общение индивидов как личностей (межличностное общение, модное теперь, как и межкультурная коммуникация – надо полагать, на основе рекламных
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Реализм и номинализм в русской философии языка - Владимир Викторович Колесов, относящееся к жанру Языкознание. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
