Юлия Черняховская - Братья Стругацкие. Письма о будущем

Ознакомительный фрагмент

«Умер Сталин! Горе, горе нам всем. Что теперь будет?..»

Письмо Аркадия Стругацкого Борису Стругацкому от 5 марта 1953 г.

«Терпенью машины бывает пределИ время его истеклоИ тот, который во мне сидел– Вдруг ткнулся лицом, в стекло.Убит он, я счастлив! Иду налегке,Последние силы жгу.Но что это, что? Я в глубоком, пике —И выйти сам. не могу».

В. Высоцкий. «Баллада о гибнущем истребителе»

«…[далее красным, карандашом.:]

Не поддаваться растерянности и панике! Каждому продолжать делать своё дело, только делать ещё лучше. Умер Сталин, но Партия и Правительство остались, они поведут народы по сталинскому пути, к Коммунизму.

Смерть Сталина – невосполнимая потеря наша на дороге на Океан, но нас не остановить.

Эти дни надо пережить, пережить достойно советских людей!»

Письмо Аркадия Стругацкого Борису Стругацкому от 5 марта 1953 г.

Введение

Постигший СССР/Россию два десятилетия назад так и не преодоленный кризис целостности, обернувшийся территориальным разделом, разрушение прежней экономики, практическая деиндустриализация страны, политическая и подчас межнациональная конфронтация, система расколов, прошедших через все общество, идеологический и аксиологический кризис – все эти проблемы полностью противоречат тому видению будущего СССР и России, которое рисовалось еще три десятилетия назад. Сегодня в российском обществе практически нет не только распространенных идеологических концептов, но и теоретических моделей, политических учений, которые могли бы претендовать на целостное объяснение происходящих процессов. Выявлять намечающиеся тенденции и хотя бы отчасти предсказывать возможные перспективы развития.

Возрастающее значение приобретают прогностические модели социально-политической динамики. Между тем в произведениях советских фантастов третьей четверти XX века подчас содержались политико-философские модели и такого будущего, которое никак не связывалось с ожидаемым оптимистическим вариантом развития советского общества, но оказываются очень схожими с состоянием постсоветской России. И в наибольшей степени это может быть отнесено к творчеству Аркадия и Бориса Стругацких, ставших создателями того, что они называли «философской фантастикой», но что также могло бы быть названо «социальной» или политико-философской фантастикой.

Работы Стругацких – это явление не только российской литературы, но и отечественной политико-философской мысли второй половины XX века. В творческом наследии этих авторов в художественной форме выражена оригинальная модель политического развития, имеющая значение для осмысления как общих процессов трансформации современного общества, так и политических процессов современной России.

Стругацкие, возглавившие течение философской фантастики в СССР в 1962–1968 гг., значительное внимание уделяли разработке политологического аспекта своей концепции будущего.

Многие созданные ими модели будущего напрямую перекликаются с проблемами, которые мы можем наблюдать в современном мире. К ним относятся проблемы сущности власти, особенно – власти в кризисных обществах, проблемы «деидеологизированного общества», судьбы и направленности общественного прогресса, соотношения политики и морали, политической структуры будущего общества.

Ряд политических прогнозов Стругацких, высказанных как в переписке, так и в художественных произведениях в значительной степени подтвердился, что позволяет ставить вопрос о возможности осуществления и остальных прогнозов. И их фраза, написанная применительно к одному из их миров, находящегося в условиях перманентного кризиса: о том, что приютившая главного героя страна ранее была «значительно обширнее», но провинции ее отпали в результате кризиса, порожденного управлением со стороны выродившейся элиты, вогнавшей народ в нищету и приведшей страну к распаду и катастрофе, – воспринимается сегодня прежде всего как характеристика современной России.

Осмысление тенденций общественного развития в жанре политико-философской утопии, в том числе и утопии Стругацких, выраженной преимущественно в художественных формах, в последнее время становится все более востребованным в политическом дискурсе.

Надо сказать также, что период российской истории с 1917 по 1991 г. до сих пор не имеет однозначной оценки в отечественной исторической науке.

Автор, стремясь воздерживаться от идеологических оценок, придерживается точки зрения, естественной для каждого историка: любой исторический период несёт в себе как негативные, так и позитивные изменения, и не может иметь однозначной положительной или отрицательной оценки. Хотя конечно, в целом – может быть оценен по тому, что он дал людям, которые в этот период жили, стране, в которой они жили и общему мировому развитию. Хотя и цена этих достижений – была огромна.

Отличия исторического пути, по которому Россия двигалась в этот период от исторического пути стран Запада, позволило ей избежать проблем Постмодерна характерных как для европейского общества второй половины XX века, так и для современной России. Кризис же советского проекта, обернувшийся уничтожением существовавшей системы ценностей, не привел к созданию новой аксиологии. Несмотря на то, что с момента раздела СССР к моменту написания работы прошло четверть века, поиски новой идеологической концепции не завершены и продолжаются, все больше обращая внимание мыслителей и аналитиков к опыту советского проекта.

Излишне упрощенными являются попытки перенесения институциональной базы «старого» советского проекта в «новый» советский проект, предпринятые в своё время С. Кара-Мурзой и его последователями. Для того, чтобы найти решение идеологических проблем современности, необходимо проанализировать позитивные и негативные аспекты идеологических ценностей, предложенных «старым» советским проектом, и причины расхождения идеального советского проекта, существовавшего в умах мыслителей и идеологов, с его реальным воплощением.

Тема социального проектирования в СССР и Советского Проекта, как его основного воплощения, сама по себе является достаточно широкой. В фокусе данной работе – социальное проектирование Аркадия и Бориса Стругацких.

Такой предмет исследования, в первую очередь, отражён в публицистических и художественных текстах этого периода, в частности, в работах Аркадия и Бориса Стругацких, которые и выбраны объектом данного исследования.

Такой выбор обусловлен как популярностью фантастической литературы, так и тесной связью жанра фантастики с социальным и политическим проектированием. Идеальный советский проект находится непосредственно в фокусе внимания советской фантастики названного периода, которая в 60-е гг. XX века становится не только научной, но и социальной, или философской. Философская фантастика отличается от всей предшествующей тем, что основное внимание уделяет не сюжетным или техническим аспектам повествования, а разработке и анализу этических и моральных ценностей, которые, благодаря популярности жанра, становятся элементом обыденного политического сознания[2].

Философская фантастика 60-х гг. в СССР находится на пересечении идеологических представлений общества и власти, так как, с одной стороны, в достаточной мере соответствует ожиданиям общества (что подтверждается её популярностью[3]), и соответствует нормам официальной идеологии. Однако позже эта гармония нарушается. Идеал Советского Проекта в творчестве фантастов отходит на второй план, и распространение получают романы-предупреждения и сатирическая фантастика, отражающая формирующиеся противоречия советского общества.

Этот процесс чётко прослеживается в книгах Стругацких, которые оказались в рядах основателей нового литературно-философского течения социально-философской фантастики.

К изучению произведений Стругацких исследователи обращались неоднократно, – но анализ их идей как политических мыслителей и создателей своего рода политической утопии, до сих пор привлекающей к себе внимание, в политико-философском ключе практически не проводился. Однако изучение системы их политико-философских и прогностических идей требует рассмотрения этого явления с учетом изучения и роли научной фантастики. И роли и места Утопии в политическом сознании – и анализа сути самого политического сознания.