Рюрик Миньяр-Белоручев - Как стать переводчиком?

Позже, когда мне пришлось достаточно часто обслуживать первых лиц государств и партий, запреты стали более серьезными. Так, в 1971 году, после выхода в свет моей книги «Последовательный перевод. Теория и методы обучения», я получил любезное письмо с отзывом на свою монографию от профессора Парижского университета Д. Селескович. В тот же день меня вызвал работник органов безопасности, потребовавший ни в коем случае не отвечать на полученное послание, так как я могу таким образом «предоставить иностранной разведке ценную информацию» (?!). До сих пор я чувствую определенную неловкость перед французской коллегой, письмо которой осталось без ответа.

Переводчик–международник должен владеть и синхронным переводом. Такой перевод кажется неискушенному лицу чудесным сплавом искусства и техники. Благодаря существующей аппаратуре речь оратора поступает в наушники переводчика, который, не переставая слушать эту речь, переводит ее в микрофон на другой язык. И если в последовательном переводе первая операция перевода (прием речи источника) предшествует второй операции (оформление перевода речи), то в синхронном переводе обе операции протекают одновременно. Однако до окончания второй мировой войны синхронный перевод фактически не использовался в международных организациях, статусу которых соответствовали два рабочих языка: французский и английский, а иногда — только один французский. Поэтому последовательный перевод чувствовал себя в международной сфере достаточно прочно. Взрыв произошел после создания Организации Объединенных Наций. На международную арену вышел русский язык, язык страны–победительницы. А вскоре рабочими языками ООН стали еще испанский, арабский и китайский языки. Осуществлять последовательный перевод на все рабочие языки было невозможно, заседания продолжались бы до бесконечности. Тут и занял прочное место на авансцене синхронный перевод.

В моей карьере первая встреча с синхронным переводом произошла в конце 40‑х годов в Военном институте иностранных языков. В то время это было учебное заведение, в котором работали лучшие лингвистические силы страны. Объяснялось это просто: в Военном институте, кроме зарплаты, выдавался еще паек из продуктов, который не мог не соблазнять профессуру в те голодные годы. Во время моей учебы кафедру французского языка возглавлял, как об этом уже говорилось, полковник Маркович СБ., умевший создавать вокруг себя атмосферу благожелательности и товарищества. Преподаватели Военного института погружали нас, слушателей, в грассирующие звуки французской речи, песен французских шансонье и бессмертных творений Бомарше, Расина и Мольера. Созданный при кафедре французский театр, во главе которого стояла блестящий переводчик русской классической литературы Алис Оран, влюбленная в театр и систему Станиславского, дополнял наше приобщение к французской культуре. Во главе института находился генерал Биязи, единственный за всю историю Военного института иностранных языков начальник, владевший иностранными я з ы к а м и. Это было короткое, но замечательное для военного учебного заведения время, когда в учебном процессе главенствовал иностранный язык, культура страны изучаемого языка и сложнейшие виды перевода, а не строевая подготовка или политические предметы со стандартными формулами «Краткого курса КПСС». Именно в эти годы Военный институт выпустил в свет такое созвездие блестящих ученых, как В. Г. Гак, Г. В. Ейгер, Г. В. Колшанский, Б. А. Лапидус, А. А. Миролюбов, А. А. Швейцер и др.

В это время проходил Нюрнбергский процесс, и военные переводчики, работавшие на нем, донесли до Военного института информацию о чудесах синхронного перевода. Что–то похожее было создано и для нас, слушателей. Но уже до этого на занятиях специалистов поразительной квалификации — К. К. Парчевского, Я. И. Рецкера, Шрайбера — шла кропотливая работа по созданию у их подопечных механизма билингвизма. Это обстоятельство и позволило Военному институту подготовить целую плеяду переводчиков–международников, ворвавшихся в 50‑е годы в ряды синхронистов–самородков. Среди последних были люди, отлично знавшие иностранный язык и обладавшие прекрасной реакцией и смелостью, что позволило им без специальной подготовки войти в ряды малочисленной переводческой гвардии и занять места в кабинах синхронистов на съездах, конгрессах и других форумах, количество которых множилось в дни хрущевской оттепели. Первыми нашими асами–синхронистами были: Фактор, Тарасевич, Гофман, Белицкий, Владов, Сезе–ман, Велле, Лангеман, Цвилинг, Туровер, Ярошевский и еще пара человек, имена которых постепенно стерлись в моей памяти. Я в это время работал в Институте международных отношений на военной кафедре, умудренный практикой в устном переводе в штабе Группы советских оккупационных войск в Германии. Очевидно, это обстоятельство привело к тому, что в конце 1953 года мне предложили за несколько месяцев подготовить специалистов–международников со знанием французского языка к работе в качестве синхронных переводчиков. В то время в Институте международных отношений был оборудован первый лингафонный кабинет, который и был использован в качестве учебной базы. Через несколько месяцев впервые в нашей стране появились дипломированные переводчики–синхронисты, вместе с которыми познавал искусство синхронного перевода и их учитель. Его ученики, вступив на стезю профессионалов, создали рекламу своему наставнику, который таким образом был допущен в малочисленную группу синхронистов, определявших в то время высокий уровень организации международных форумов в нашей стране.

Сегодня международные встречи происходят практически ежедневно во всех важнейших точках земного шара. Они необходимы для урегулирования спорных вопросов, заключения торговых сделок, а кроме того — для даровых поездок (за счет налогоплательщиков) делегаций всех уровней и мастей. Переводчики тоже охотно совершают туристические поездки за чужой счет, но, в отличие от членов делегаций, их ждут не только живописные достопримечательности, но и изнурительная работа.

К сожалению, репутация наших синхронистов стала в последнее время снижаться. В будки синхронного перевода нередко попадают самонадеянные юнцы, готовые вместе с делегатами решать любые вопросы нашей жизни — от создания современных космических кораблей до канализационного обеспечения жителей джунглей. Многие из них не владеют элементарной техникой устной речи, и их «эканье», «забалтывание» слов и ударения в родном языке шокируют даже нетребовательных депутатов различных уровней. А между тем еще основатели знаменитой Женевской школы переводчиков наставляли своих студентов: «На международных конференциях переводчику платят не за то, как он переводит, а за то, как он говорит».

15. С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ УСПЕХ ОРАТОРА

Слово — великое средство воздействия на человеческие умы и души. Оно поднимает в страшный бой самые робкие натуры, увлекает скептиков, направляет разъяренную толпу на беззащитных людей. До сих пор живут мифы об ораторском искусстве Плевако, Троцкого, Луначарского. В нашей печати эталоном безупречного оратора долго считался В. И. Л е н и н. Теперь полезно п о з н а к о м и т ь с я с более объективным образом Ленина как оратора. Вот что пишет о нем Виктор Серж, профессиональный революционер, потомок Кибальчичей, много лет живший в эмиграции и написавший несколько интересных книг о революции, к сожалению, до сих пор не переведенных с французского на русский язык: «Ленин не был ни великим оратором, ни выдающимся лектором. Он не использовал никаких риторических приемов и не прибегал к внешним эффектам трибуна. Он, скорее, вел разговор, повторяя в различных вариациях одну и ту же мысль, как бы вбивая гвоздь. Слушать его, однако, было не скучно и прежде всего из–за исходящей от него убежденности, подкрепленной уверенной жестикуляцией. Обычная для него манера подкреплять свои слова заключалась сначала в поднятой руке, а затем — в наклоне своего тела к аудитории, на которую он смотрел с улыбкой, оставаясь при этом серьезным и как бы говоря разведенными ладонями: не правда ли, все это очевидно? С вами разговаривал простой и честный человек, апеллируя к вашему разуму, к фактам, к неумолимому порядку вещей. «Факты упрямая вещь», — любил он повторять. Он являл собой как бы здравый смысл без каких–либо прикрас, разочаровывая часто французских делегатов, привыкших к парламентским схваткам в красноречии. «Вблизи Ленин многое теряет», — говорил мне один из них» (Victor Serge. Mémoires d'un révolutionnaire 1901–1941. — Edition du Seuil, 1951. — P 113).

Разумеется, ораторов эпохи Октябрьской революции мне не пришлось слушать. Но я слушал другого выдающегося оратора, оратора эпохи мирного сосуществования социализма и капитализма — Фиделя Кастро. Его воздействие на толпу соплеменников впечатляло.