Ленинизм и теоретические проблемы языкознания - Федот Петрович Филин

древнего общеславянского безударного a в двух возможных направлениях[610]. Исторически засвидетельствованная конфронтация акающего и окающего диалектных ареалов первоначально сложилась в процессе расселения восточнославянских племен. Как полагает Ф.П. Филин,

«аканье перед разложением племенного строя занимало центральную полосу восточнославянской территории, от вятичей на востоке до дреговичей на западе. Акали вятичи, радимичи и дреговичи»[611].

Подобного рода диалектные границы могли создаваться и в результате переселений более позднего времени, хотя исторические условия колонизационных движений феодального периода (движения уже не племенных единств, но более или менее разрозненных групп населения) в общем вероятно более благоприятствовали смешению диалектов, но не сохранению обособленности.

В истории языков древние границы диалектов, унаследованные от эпохи расселения племенных объединений, сохраняются во взаимодействии с диалектными образованиями более позднего времени. Границы новых диалектных членений могут как наслаиваться на старые рубежи (если для этого существуют основания социально-исторического характера), так и пересекать их новыми пучками изоглосс. Старые диалектные ареалы могли быть расколотыми в результате новых обособлений, захватывавших отдельные куски территорий, очерченных древними изоглоссами. С другой стороны, диалектные признаки исторического характера могли, распространяясь, выходить за пределы своих первоначальных ареалов, если соответствующий диалектный тип приобретал определенный социальный престиж, расширявший сферу его влияния (например, распространение аканья).

4

Диалектное различие – это лингвистический факт, находящийся в зависимости от конкретных социально-исторических и географических условий. Многообразие и сложность процессов диалектообразования и соотношения их с противоположными тенденциями в развитии языков определяются в основном причинами экстралингвистического характера. Поэтому постановка вопроса об историческом содержании понятия «диалект» теоретически оправдана и необходима. Тем не менее однозначность социологического ответа на этот вопрос ограничивается общей констатацией положения о том, что диалектное дробление характерно, как правило, лишь для развития языков донационального периода, так как эпоха сложения и развития наций в области языковых отношений предполагает абсолютное преобладание тенденций к обобщению и унификации языка, как важнейшего средства человеческого общения.

Что касается исторических закономерностей развития языков в эпохи, предшествующие формированию наций, то здесь речь может идти об определении некоторого количества наиболее характерных вариантов лингвистических ситуаций применительно к отдельным периодам и типам социально-исторического развития. Исследования в этом направлении сопряжены со значительными трудностями, главным образом в связи с отсутствием достаточного числа исторически надежных лингвистических материалов, необходимых для восстановления полной картины языковых отношений прошлого. В практике диалектологических работ, широко развернувшихся в XX в., основными объектами исследования оказались (по вполне понятным причинам) в первую очередь диалекты некоторых национальных языков Европы, для которых процессы диалектообразования лежат в относительно отдаленном прошлом, а доступные изучению диалектные факты иногда имеют уже в той или иной мере реликтовый характер. Проблема соотношения диалектов с литературными языками – в том виде, как эти соотношения слагаются в современном мире, и в той степени, в какой они оказывают влияние на практику речевого общения и культурного развития современного человечества – естественно, оказывается в центре внимания и своей актуальностью выдвигается на передний план социально-лингвистических исследований.

Однако для теоретической постановки вопроса об историческом содержании понятия «диалект» более релевантны лингвистические материалы, относящиеся к тем периодам общественного развития, когда процессы диалектообразования сохраняли еще свою активность. В этом аспекте специальный интерес представляет диалектологическое изучение бесписьменных языков и вообще изучение типов языковых отношений, сохраняющихся в той или иной степени у народностей и племен, еще не консолидировавшихся в нации[612]. Некоторые лингвистические ситуации, ненаходимые и невозможные в современном мире, остается лишь реконструировать, исходя из соображений общетеоретического порядка и с использованием далеко не полных лингвистических данных (например, при изучении языковых отношений рабовладельческих обществ древнего мира).

Предлагаемый ниже краткий обзор типов диалектных отношений, складывавшихся на ранних стадиях общественного развития, имеет предварительный характер и не претендует на полноту учета всех возможных вариантов.

1) Характер лингвистической ситуации, типичной для родового общества, можно представить по материалам некоторых бесписьменных языков недавнего прошлого и даже настоящего времени. Язык (или языки) родоплеменных коллективов, имеющих общее происхождение, выступает в виде диалектной непрерывности, с тенденцией к обособлению в сложных географических условиях. Рассматривая основы существования родового общества у индейцев Северной Америки (по материалам Л. Моргана), Ф. Энгельс отмечал:

«Население в высшей степени редко; оно гуще только в месте жительства племени; вокруг этого места лежит широким поясом прежде всего территория для охоты, а затем нейтральная полоса леса, отделяющая племя от других племен и служащая ему защитой»[613].

Даже незначительная территориальная отдаленность при нерегулярности сношений создает условия для диалектного варьирования, хотя и несущественного, но, тем не менее, заметного. В этом отношении интересны наблюдения H.Н. Миклухо-Маклая, отметившего непрерывность накопления диалектных различий в говорах папуасов Новой Гвинеи[614]. О «едином и непрерывном диалектном или языковом континууме», в котором «вычленяются отдельные диалекты или языки», говорит Д.И. Эдельман применительно к бесписьменным языкам горцев Памира и афганского Нуристана[615]. Поразительная дробность диалектного членения характерна для речи бербероязычных племен, оттесненных в горы и пустыни в процессе арабизации Северной Африки. Как полагает Ю.И. Завадовский,

«берберский язык в настоящее время представлен по крайней мере тремястами различными говорами»[616].

Все эти говоры

«объединяются в более крупные диалектные образования, которые в некоторых случаях носят характер отдельных диалектов или поддиалектов, но ни в коем случае не являются самостоятельными языками»[617].

Совокупность диалектов, как форма существования языка группы родственных племен, пережиточно выявляется также по материалам младописьменных языков народов Севера (ср. следующее определение нанайского языка:

«Нанайский язык, как и многие другие современные языки народов Севера, представляет собой определенную совокупность различного рода диалектов, иногда весьма сходных и объединяемых поэтому в одну диалектную группу (наречие), иногда различающихся настолько, что их можно было бы признать отдельными близкородственными языками (таковы различия между некоторыми наречиями)»[618].

Обособление отдельных звеньев диалектной непрерывности, связанное с определенными географическими условиями (территориальная отдаленность, сложность горного рельефа, препятствующая общению), могло иметь результатом превращение диалектов в самостоятельные языки. Факты такого рода, отмеченные Л. Морганом в истории коренного населения Северной Америки, отражены в известных формулировках Ф. Энгельса относительно новообразования племен и диалектов путем разделения, вплоть до утери родственными языками следов первоначального единства[619]. Такого рода процессы должны были усиливаться в позднеродовом обществе в связи с расширением военных походов, захватами новых земель, массовыми переселениями племен и племенных союзов, которые вели к перегруппировкам родоплеменных объединений и резким разрывам лингвистической непрерывности.

О географической изоляции отдельных тюркоязычных родовых коллективов, восходящей к эпохе переселений, писал С.Е. Малов:

«По берегам речек