И на камнях растут деревья. Живая педагогика - Евгений Александрович Ямбург

меркам) умопомрачений вроде культурной революции или преследования конфуцианцев. Во все остальные периоды истории буддизм, даосизм и конфуцианство конкурировали и сосуществовали, воспринимаясь как три рукава одной реки, в перспективе делая консенсус органической формой духовной жизни. У нас иной духовный и мировоззренческий дискурс: православие – коммунизм – православие. Потребность в моноидеологии заложена в нашем подсознании. (Так ли это на самом деле, или это исторически наведенный морок – тема отдельного культурологического исследования, остающаяся открытой.)

Во-вторых, уникальный феномен Сухомлинского – явление советского духовного прошлого, возврата к которому нет и не будет. Сегодняшние попытки связать несвязуемое, голову овцы соединить с туловищем быка, создать некую идеологическую «матрешку», где в народных одеяниях красуются разные идеологические куклы: евразийские, сменовеховские, советские, и тем самым добиться консенсуса, который действительно необходим, обречены. Почему? Потому что это холодные интеллектуальные построения, рождающиеся в головах политологов, политтехнологов и имиджмейкеров. Но такая мировоззренческая эклектика, сшитая на живую нитку, была возможна во времена Сухомлинского. Ключевое слово – «живую». Одно дело – искренние заблуждения, которым человек отдается со всей страстью веры, и тогда появляется харизма, без которой невозможно осуществлять духовное водительство детей и взрослых, и совсем другое – расчетливое манипулирование общественным сознанием. Увы, ни один имиджмейкер из хари не слепит харизму.

Здесь мы вновь бросаемся в реку живой педагогики, оставляя на берегу академическую мантию, которая сковывает движения. Кафедру педагогики в Омске при Колчаке возглавлял выдающийся русский педагог С. И. Гессен. Он преодолел мнимое противоречие между патриотизмом и космополитизмом.

Глава 11

Сергей Гессен о национальном образовании

Сергей Гессен

«Племенные свойства народа – это то, что соответствует темпераменту отдельного человека. И как не всякий темперамент отчеканивается в личность, так и не всякое племя выковывается в нацию. Подобно тому, как личность созидается через работу над сверхличными целями, так и племя становится нацией лишь через работу над сверхнациональными заданиями. „Народ есть население не только совместно живущее, – говорит Ключевский, – но и совокупно действующее“, и притом, прибавим мы в духе нашего историка, действующее в направлении общечеловеческих целей культуры. Нация тем более нация, чем больший вклад внесла она усилиями своих сынов в сокровищницу человеческой культуры. Английская нация – это то, что создано строителями Вестминстерского аббатства, Шекспиром, Ньютоном, судьями и политическими деятелями, мореплавателями, предпринимателями и рабочими Англии, что продолжается в самом направлении современного творчества английского народа, так далеко отошедшего сейчас от своего прошлого. Эти именно усилия сделали английский народ незаменимым членом общечеловеческой культурной семьи, на фоне целокупного творчества которой только и могла оттениться с такой завидной самобытностью индивидуальность английского народа. И русскую нацию создавали Петр Великий, Пушкин, Тургенев, Толстой и Достоевский, Ломоносов и Менделеев, Сергий Радонежский и безымянные толпы колонистов, меньше всего старавшиеся быть национальными, думавшие только об утверждении и распространении культуры и своими трудами над общечеловеческими заданиями включившие русский народ в целостность исторического человечества. Подобно личности, и нация не может быть предметом заботы, но является естественным плодом усилий, направленных на осуществление сверхнациональных ценностей. Не входя сейчас подробно в обсуждение этого вопроса, который мы глубже затронем в одной из дальнейших глав, укажем только, что национализм, отвлекающий народ от творчества над сверхнациональными задачами и главной целью национального бытия ставящий самоутверждение и господство (аналогично пер-гюнтовскому „будь доволен самим собою“), в корне разрушает основу самого национального бытия, приводит нацию к саморазрушению и распаду. Художник, который поставит своей задачей не воплощение узренной им красоты, а создание непременно национального искусства, ученый и философ, которые поставят своей целью не решение научного вопроса, а создание во что бы то ни стало русской науки, дадут тенденциозное и ложное искусство и науку и, значит, не подвинут своего народа вперед в его национальном бытии. Таким и были искусство Загоскина и наука Данилевского, давно забытые и не сохранившиеся в усилиях современных русских художников и ученых. И, напротив, творчество Пушкина и Ломоносова, думавших о красоте и об истине, а не о нации, бравших темы для своего творчества отовсюду и не суживавших своего творчества нарочитостью национального идеала, создали образцы подлинно национального искусства и науки, к которым всегда будут обращаться чувство и мысль русского человека. Национальное, оторванное от общечеловеческого, перестает быть самим собою, перестает быть национальным, превращается в тот персидский костюм, в котором, по свидетельству Герцена, щеголял желавший быть русским А. К. Аксаков. Это – то наше „живи для самого себя“, о котором Ибсен в Пер Гюнте, касаясь и проблемы национализма, язвительно говорит, что „оно придает печать тролля человеку“.

Как личность отдельного человека, так и коллективная личность народа представляют собою не данную вещь, готовую „душу“ или „народный дух“ с неизменными и присущими им извечно качествами, но процесс, кроющий в себе лишь единство творческого направления и живущий устремлением к сверхличному началу. Они перестают быть самими собою, утрачивают свое Я, распадаются на части, превращаются в простой материал для переплавки, если, оторвавшись от сверхличного и сверхнационального начала, допускают иссякнуть в себе оживлявшему их творческому порыву. Как дисциплина возможна через свободу, а свобода – через закон долга, так и индивидуальность возможна через сверхиндивидуальное начало. И потому, если „будь свободен“ означало для нас „будь самим собою“, то и подлинный смысл „будь самим собою“ есть – „стремись к высшему, чем ты“»[39].

Нормальное патриотическое воспитание отнюдь не противоречит космополитизму. Марк Аврелий именовал себя космополитом – человеком мира. Да, патриотизм и космополитизм – это два клапана сердца, ритмичная работа которых обеспечивает непрерывное кровообращение культуры, позволяющее гордиться своими достижениями и творчески усваивать чужие.

Помимо прочего, в подходах С. И. Гессена подкупает историзм. Живая педагогика, формирующая личность, невозможна без живой истории. Как же оживить историю, сделав ее притягательной для детей и юношества?

Глава 12

Ожившие страницы истории

Существует множество подходов и приемов, позволяющих оживить страницы отечественной истории. Но наиболее эффективным мне представляется сценарный подход. Не случайно во всем мире, а с недавних пор и у нас, набирает обороты музейная педагогика. Уходит в прошлое музейное требование «руками не трогать». Напротив, сегодня дети могут облачиться в боярские платья или рыцарские доспехи, почувствовав себя внутри истории.

Увы, такой подход имеет и свои издержки. В пример можно привести сценарий популярной экскурсии в Углич. Как только корабль пришвартовывается в городе, экскурсанты попадают с корабля на бал. Прискорбно, что правит бал там пошлость. Группу туристов встречает сильно повзрослевший с того времени