О всех созданиях - Джеймс Хэрриот

с постановкой диагноза и операцией, уже позади, и наступает этап, наиболее подходящий для неторопливой беседы, обмена анекдотами или других способов скоротать время.

Но здесь, в кружке слабого желтого света, где на мои ноги из окружающего мрака налетели сквозняки, а по спине нет-нет да и скатывались ледяные струйки дождя, как-то не хотелось болтать о том о сем, тем более что оба мои помощника, истомленные своими недугами, тоже не были расположены поддерживать шутливый разговор.

Я уже накладывал швы на кожу, когда в носу невыносимо защекотало, и мне пришлось оставить иглу и выпрямиться.

– А-а-апчхи! – Я потер носом по плечу.

– И его проняло, – пробормотал Джордж с мрачным удовлетворением.

– Да, начинает хлюпать, – согласился мистер Соуден, явно повеселев.

Меня это не слишком расстроило: я давно смирился с мыслью, что теперь уж обязательно слягу. Даже без непрерывной бомбардировки вирусами справа и слева я слишком долго мерз без пиджака, чтобы это могло сойти мне с рук. Дальнейшая моя судьба меня теперь не тревожила, и когда, наложив последний шов, я помог теленку спуститься с операционного стола, то ощутил бескорыстную радость: он уже не стонал, а поглядывал по сторонам, словно вернувшись после долгого отсутствия. Бодрым его нельзя было назвать, но я знал, что боль утихла и гибель ему больше не грозит.

– Уложите его получше, мистер Соуден, – сказал я, ополаскивая инструменты в ведре. – И для тепла заверните в пару мешков. Я заеду через полмесяца снять швы.

Эти полмесяца тянулись нескончаемо долго. Простуда, не обманув моих ожиданий, разыгралась вовсю и перешла в неизбежную мокротуху с таким кашлем, что я, пожалуй, посрамил бы даже мистера Соудена.

Он никогда не был склонен к восторженным излияниям, но все же, снимая швы, я подумал, что он мог бы выглядеть и повеселее, ведь теленок был полон сил и мне пришлось довольно долго гоняться за ним по сараю.

Хотя в груди у меня жгло, упоительное сознание успеха служило хорошей поддержкой.

– Ну что же, – объявил я, – он совсем молодец и обещает стать отличным бычком.

Фермер угрюмо пожал плечами.

– Стать-то, может, и станет. Да только ни к чему было затевать все это.

– Ни к чему?

– Ага. Я тут кое-кому рассказал, как было дело, и все до единого говорят, что резать его можно было только сдуру. Дал бы я ему пинту льняного масла, как собирался, и конец.

– Мистер Соуден, уверяю вас…

– А теперь вот плати по счету незнамо сколько! – Он поглубже засунул руки в карманы.

– Поверьте, это вполне себя оправдало.

– Как бы не так! – Он повернулся, чтобы уйти, но потом поглядел на меня через плечо. – Лучше бы вы не приезжали!

С пилотом Вудхэмом я сделал три круга, и на третьем он был уже довольно спокоен. Теперь-то я точно все делал правильно, и мне снова стал нравиться полет. Самолет – это здорово!

В наушнике снова раздался голос:

– Теперь я разрешу тебе посадить ее. Я тебе рассказывал, как это делается. Итак, она твоя.

– Она моя, – ответил я. Он и вправду говорил мне, как это делается – раз за разом, – и я был уверен, что проблем у меня не будет. Мы снизились так, что стали различимы верхушки деревьев, затем трава летного поля, готовая встретить нас. Наступил момент истины. Я аккуратно отдал рычаг от себя, затем в момент, который показался мне подходящим, я воткнул его себе в живот. Возможно, я сделал это немного раньше времени, поскольку мы несколько раз подскочили, и из-за этого я забыл передернуть руль направления, и нас начало носить из стороны в сторону по траве, пока мы не остановились.

Заглушив двигатель, я глубоко вздохнул. Это была моя первая посадка, и, кажется, удачная. Ведь и в самом деле я с каждой минутой летал все лучше, и во мне крепло убеждение, что инструктор окажется доволен моим первым опытом. Мы выбрались из самолета, и после нескольких шагов в молчании пилот Вудхэм повернулся ко мне.

– Как тебя зовут? – спросил он.

А вот и доказательство. Я знал, что все сделал хорошо. Я стал ему интересен.

– Хэрриот, сэр! – ответил я радостно.

Он несколько секунд в упор смотрел мне в лицо.

– Так вот, Хэрриот, – пробормотал он, – это было ужасно.

Он повернулся и пошел прочь. Я уставился на свои ботинки из овечьей кожи. Да, обмундирование на мне было другое, но порядок вещей совершенно не изменился.

Чудодейственный «усмирин»

В одном отношении люди похожи на животных. Нет, не «звериным нутром». Да и есть ли это нутро у самих животных? Я имею в виду удивительное индивидуальное разнообразие. Многие считают, что все мои сельские пациенты характером похожи друг на друга как две капли воды, но коровы, свиньи, овцы и лошади бывают угрюмыми и добродушными, капризными и кроткими, злобными и привязчивыми.

Вот, например, свинья по кличке Гертруда… но прежде чем перейти к ней, мне придется начать с мистера Барджа.

Был он представителем фирмы тонкого органического синтеза «Каргилл и сыновья», основанной в 1850 году, и достиг столь почтенного возраста, что, казалось, служил в ней со дня ее основания.

Как-то в морозный день на исходе зимы я пошел открыть дверь и увидел перед собой мистера Барджа. Он приподнял черную фетровую шляпу над редкими прядями серебряных волос, и по его розовому лицу разлилась благожелательнейшая улыбка. Он всегда обходился со мной как с любимым сыном, и мне это льстило, потому что он был истинным воплощением солидности и респектабельности.

– Мистер Хэрриот! – проворковал он и слегка поклонился. Поклон был исполнен неизъяснимого достоинства и необыкновенно гармонировал с темным сюртуком, полосатыми брюками и лакированной кожаной папкой.

– Добро пожаловать, мистер Бардж, – сказал я, широко распахивая дверь, и проводил его в столовую.

Он всегда являлся после полудня и оставался обедать. Зигфрид, при всей своей неукротимости, с мистером Барджем держался весьма почтительно, – собственно говоря, его визиты были проникнуты какой-то официальной торжественностью.

Современный представитель фармацевтической компании вихрем влетает в дом, выпаливает два-три слова об уровне антибиотиков и стероидов в крови, упоминает оптовую скидку, бросает на письменный стол несколько проспектов и упархивает. Мне вчуже жаль этих молодых людей, потому что все они, за редкими исключениями, продают одно и то же.

А вот мистер Бардж, как и все его современники, возил с собой толстый каталог редкостных медикаментов, и каждый был патентованной собственностью только его фирмы, и никакой другой.

Зигфрид отодвинул стул во главе стола.

– Прошу вас, мистер Бардж.

– Вы очень любезны. – Старец слегка наклонил голову