О всех созданиях - Джеймс Хэрриот

но я-то знал, что за пяток минут стенка влагалища не могла бы так распухнуть, а ягнята – стать сухими, точно наждачная бумага. И ведь предлежание было правильным: головное – у одного, тазовое – у другого. Но только, как часто бывает, задние ножки одного лежали по сторонам головы второго, создавая иллюзию, будто они относятся к нему же. Я готов был побиться об заклад, что мистер Китсон вдосталь повозился тут своими грубыми лапищами, упрямо стараясь вытащить эту головку и эти ножки обязательно вместе.

Да вызови он меня сразу, мне и минуты бы не понадобилось, а теперь вот ни дюйма свободного пространства, работать приходится одним пальцем – и все без толку. Вот если бы всеми пятью!..

К счастью, нынешние фермеры редко устраивают нам такие сюрпризы. Во время окота я обычно слышу: «Ну нет, я пощупал и сразу понял, что мне это не по зубам». Или же, как на днях мне сказал хозяин овчарни: «Двоим с одной маткой возиться, да разве же это дело?» По-моему, лучше не скажешь.

Но мистер Китсон принадлежал к старой школе. И ветеринара звал, только перепробовав все остальное, а прибегнув к нашим услугам, обычно оставался очень и очень недоволен результатами.

– Бесполезно! – сказал я, извлекая руку и быстро прополаскивая ее в ведре. – Надо что-то сделать с этой сухостью.

Я прошел по всей длине старой конюшни, превращенной во временный приют для ягнящихся овец, и вынул из багажника тюбик с кремом. На обратном пути я расслышал слабый стон где-то слева. Освещена конюшня была слабо, а самый темный угол был еще отгорожен старой дверью, снятой с петель. Я заглянул в этот импровизированный закуток и с трудом разглядел лежащую на груди овцу. Голова ее была вытянута, ребра поднимались и опадали в ритме частого трудного дыхания. Так дышат овцы, испытывая непрерывную боль. Иногда она тихо постанывала.

– Что с ней такое? – спросил я.

Мистер Китсон угрюмо поглядел на меня из противоположного угла:

– Вчера окотилась, да неудачно.

– Как – неудачно?

– Ну-у… ягненок один, крупный, а нога назад завернута.

– И вы его так и вытащили… с завернутой ногой?

– А что еще делать-то было?

Я перегнулся через дверь и приподнял хвост, весь в кале и выделениях. Я даже вздрогнул – таким все там было синим и распухшим.

– Ею следовало бы заняться, мистер Китсон.

– Да нет! – В голосе фермера послышалась досада. – Ни к чему это. Посмотрите вы ее, не посмотрите – все едино.

– Вы думаете, она умирает?

– Угу.

Я провел ладонью по ее голове. Губы и уши холодные. Пожалуй, он прав.

– Так вы уже Мэллоку позвонили? Ее надо бы поскорее избавить от лишних страданий.

– Да позвоню я, позвоню… – Мистер Китсон переступил с ноги на ногу и отвел глаза.

Я прекрасно все понял. Он твердо намеревался предоставить овце страдать до конца – «может, еще и оклемается». Пора окота всегда была для меня полна радости и удовлетворения, но тут передо мной была другая сторона медали. В сельском календаре это лихорадочное время, добавляющее к обычным заботам сразу кучу новых хлопот, – и в некоторых отношениях оно истощает все резервы сил и фермеров, и ветеринаров. Буйный поток новой жизни оставляет по берегам исковерканные обломки – овец, слишком старых для последней своей беременности, ослабленных болезнями вроде фасциолеза или токсемии, страдающих воспалением суставов или просто «окотившихся неудачно». Нет-нет да и наткнешься в каком-нибудь темном углу на такую овцу, брошенную там без всякой помощи, – «авось сама оклемается».

Я молча вернулся к своей пациентке. Крем сыграл предназначенную ему роль, и я смог вести дальнейшее обследование почти всеми пальцами. Надо было решить, с какого ягненка начать, но, поскольку голова уже продвинулась относительно далеко, логично было заняться тем, которому она принадлежала.

С помощью фермера я водворил задние ноги овцы на тюк соломы и, используя наклон, осторожно отодвинул ножки в глубину. В освободившемся пространстве мне удалось зацепить скрюченным пальцем передние ножки, отогнутые вдоль ребер назад, и вывести их в проход. Еще колбаска крема, еще несколько секунд осторожных маневров – и ягненок появился на свет.

Но слишком поздно. Крохотное существо было мертво, и, как всегда при виде крепкого красивого тельца, которому не хватало только искры жизни, меня захлестнула горькая волна разочарования.

Я торопливо намазал руку еще раз и нащупал второго, отодвинутого вглубь ягненка. Места теперь было много, и мне удалось зацепить его всей кистью. Остальное было делом минуты. О том, что второй ягненок жив, казалось, не могло быть и речи, и я просто торопился помочь овце. Однако едва я извлек его, как, ощутив холод окружающего воздуха, он судорожно дернулся, и, держа в ладонях мягонькое пушистое шевелящееся тельце, я понял, что все в порядке.

Странно, как часто так случается: вытаскиваешь мертвого, уже давно тронутого разложением ягненка, а позади него ждет своей очереди живой! И все-таки это была нежданная радость. У меня полегчало на душе, когда я очистил его рот от слизи и подложил к матери – пусть оближет. На всякий случай я проверил, не прятался ли за ним еще и третий, но ничего не обнаружил и распрямился.

– Ну, особых повреждений нет, и думаю, ей ничего не грозит, – сказал я. – Не могли бы вы принести мне чистой воды, мистер Китсон? Будьте так добры!

Фермер вылил грязную воду на пол и вышел из конюшни. В наступившей тишине до меня донеслись звуки тяжелого дыхания овцы в темном углу. Я попытался отогнать от себя мысль о том, что ей еще предстоит вытерпеть. Сам я скоро отправлюсь по другим вызовам, потом пообедаю, начну вечерний объезд, а здесь, в темном унылом углу, бедное животное будет долго и мучительно агонизировать. Сколько времени продлится это умирание? Сутки? Двое суток?

Нет, не могу! Надо что-то сделать! И, припустив бегом к машине, я схватил флакон с нембуталом, большой шприц на пятьдесят кубиков и метнулся назад в конюшню. Одним прыжком перемахнув через старую дверь, набрал в шприц сорок кубиков и ввел их в брюшную полость умирающей овцы. Я выпрыгнул наружу, пронесся через конюшню и, когда появился мистер Китсон с полным ведром, с невинным видом стоял там, где он меня оставил.

Растеревшись полотенцем, я надел пиджак и взял бутылку с антисептическим средством, а также тюбик с выручившим меня кремом.

Мистер Китсон пошел впереди меня по проходу и по дороге заглянул в отгороженный дверью угол.

– Ну, ей уже недолго осталось! – буркнул он.

Я посмотрел через его плечо. Овца уже не задыхалась и