Рэймонд Браун - Введение в Новый Завет Том II

Семь печатей (6:1–8:1). После вскрытия Агнцем первых четырех печатей (6:1–8) появляются четыре коня: белый, красный, черный и бледный (зеленый?), на которых скачут знаменитые четыре всадника Апокалипсиса, олицетворяющие, соответственно, завоевание, кровавые раздоры, голод и мор. Образ этих разноцветных коней заимствован из Зах 1:8–11; 6:1–7, а на описание всадников и распределение бедствий (часть Божьего суда), возможно, оказали влияние современные автору события (например, нападения парфян на римлян)[742]. После вскрытия пятой печати автор видит души (убитых во время гонений Нерона в 60–х годах?) мучеников под небесным алтарем — аналогом жертвенного алтаря в Иерусалимском храме (см. 11:1). Души вопиют к Богу о справедливом суде над палачами, но суд ненадолго откладывается, так как заранее определенное количество мучеников еще не собрано. Вскрытие шестой печати (6:12–17) сопровождается космическими катаклизмами, которые также являются частью Божьего наказания. Их не следует понимать буквально (как все еще продолжают делать те, кто пытается отождествить их с событиями нашего времени), поскольку образы этих катаклизмов традиционны для апокалиптики и повторяются во многих сочинениях[743]. Они означают, что даже великие создания земные не избегнут гнева Агнца.

Перед повествованием о семи печатях (8:1 и далее) провидец в Откр 7 рассказывает о промежуточном видении, в котором ангелам, удерживающим четыре ветра (ср. 1 Ен 76), сказано не причинять ущерба до тех пор, пока всем слугам Божьим не будет поставлена на лоб печать, свидетельствующая об их принадлежности Богу. Не совсем ясно, почему в этом видении делается различие между символическим числом в 144 тысячи христиан (по 12 тысяч от каждого колена[744]) и тем бесчисленным множеством людей от каждого племени, народа и языка, белые одежды которых омыты кровью Агнца. Первая группа — праведники, ставшие первенцами через мученичество или воздержание (см. Откр 14:1–5) — очевидно, избранные, но вряд ли это иудео–христиане, отличаемые таким образом от языкохристиан, или ветхозаветные святые, отличаемые от последователей Христа. Существует интересное предположение, что эти две группы олицетворяют две разные точки зрения на церковь: она — наследница и продолжение Израиля (144 тысячи из двенадцати колен), и в то же время она простирается на весь мир (множество от каждого народа, и т. д.). Или, поскольку 144 тысячи находятся на земле, ожидая печати Божьей, а множество — на небе, стоя перед Агнцем, это видение может описывать церковь земную и церковь небесную, церковь сражающуюся и церковь торжествующую. (См. Boring, Revelation 129–131.) Гармония, которую принесет жизнь в присутствии Бога, прекрасно описана в 7:16–17: нет больше ни голода, ни жажды, ни палящего зноя для тех, кого Агнец ведет к источникам живой воды.

Семь труб (8:2–11:19). Вскрытие седьмой печати в 8:1 служит кульминацией, поскольку, если рассуждать логически, свиток теперь можно прочитать, и судьба мира теперь должна быть явлена. Однако, как в китайской шкатулке, после этого появляется новая семерка (семь ангелов с семью трубами). Получасовая тишина, с которой начинается видение, создает контраст с трубными звуками, которые раздаются следом. В 8:3–5 контекст становится более явственно литургическим и драматическим, когда фимиам[745] смешивается с молитвами святых, что сопровождается громом, молнией и землетрясением. Семь труб, как до этого семь печатей, делятся на группы, причем, в первой их четыре — как и в случае с печатями (чему соответствуют четыре вида бедствий: град, превращение моря в кровь, звезда Полынь и затмение светил), но теперь источником образов служат бедствия исхода[746]. Как те бедствия были подготовкой к освобождению народа Божьего из Египта, так и эти бедствия — подготовка к спасению народа Божьего (то есть тех, кто имеет печать, см. 7:3) в последние дни.

Но бедствия поражают только треть живущих на земле, что говорит о том, что это еще не окончательный суд Божий (ср. Иез 5:2). Все это — лишь эсхатологические символы, и нет смысла прямо идентифицировать их с катастрофами нашего времени.

В Откр 4:8 четыре живых существа поют троекратное «Свят» в честь Господа Бога, сидящего на престоле. По контрасту с этим в 8:13 орел трижды горестно вскрикивает, предчувствуя звук трех последних судных труб. Звук пятой трубы (9:1–11) сопровождается появлением из бездонной ямы саранчи, похожей на боевых коней. В этом видении образ восьмой казни египетской (Исх 10:1–20) смешивается с образами Иоил 1–2, а также может быть отзвуком парфянского вторжения в империю с востока (как и следующее бедствие). Теперь демонические силы выпущены на свободу, о чем свидетельствует имя царя саранчи, означающее «Губитель» и на еврейском, и на греческом (9:11). Таково первое бедствие.

По звуку шестой трубы (9:13–21) ангелы выпускают из‑за Евфрата бесчисленное количество всадников, которые ждали назначенного часа. Несмотря на эти ужасающие и жестокие наказания, оставшиеся в живых люди отказываются поверить. Как это было после вскрытия шестой печати, после звука шестой трубы череда событий прерывается, чтобы автор мог изложить промежуточные видения, подготавливающие к появлению седьмой трубы, которая не прозвучит до 11:15. В 4:1 провидец поднят на небо сквозь открытую дверь, но в 10:1–2 он снова на Патмосе, поскольку «сильный» ангел спускается к нему с небес с небольшим свитком. Этот ангел имеет внешние атрибуты Бога, преображенного Иисуса в Мф 17:2 и Сына Человеческого в начальном видении Откр (1:12–16). Явление ангела сопровождается голосами семи громов (10:4), но то, что они говорят, провидцу почему‑то запрещено описывать. (Потому ли это, что они слишком страшны, или это просто мистификация?) Этот огромный ангел, покрывающий небо и землю, предупреждает, что когда прозвучит седьмая труба, исполнится непостижимый замысел Бога, поведанный Им пророкам (Ам 3:7). Данное провидцу указание съесть небольшой свиток, который будет сладок в устах его, но горек во чреве его, перекликается с посвящением пророка в Иез 2:8–3:3. В отличие от большого свитка в 5:1[747], этот маленький свиток содержит приятные вести о победе верных и те горькие вести о надвигающихся на мир тяжелых бедствиях, о которых автору «надлежит пророчествовать».

Апокалиптическая образность визионерского опыта, описанного в Откр 11, также может отражать современную автору историю. На основе устройства Иерусалимского храма проводится различие между Святая святых храма (naos), что принадлежит Богу, и внешним двором храма. Измерение Святого святых и тех, кто там поклоняется Богу (11:1–2), означает защиту. Эта область может олицетворять небесный или духовный храм и/или христианское сообщество, защищенное во дни уничтожения. В противоположность этому, внешний двор храма, отданный на попрание язычникам, возможно, олицетворяет земной Иерусалимский храм, разрушенный римлянами в 70 году н. э. (см. Лк 21:24), и/или иудаизм, больше не защищаемый Богом. Могут ли исторические события тех дней пролить свет на образы упоминаемых здесь «двух свидетелей», названных также двумя оливами и двумя светильниками (11:3–4)? Они станут проповедовать со сверхъестественной силой, пока не будут убиты зверем, вышедшим из ямы в великом городе, где был распят Господь. 1260 дней (также 12:6) их пророчества равны 42 месяцам, в течение которых язычники будут попирать двор Храма, и 3,5 временам/годам Откр 12:14; Лк 4:25; Иак 5:17. (Эти разные способы исчисления половины седмины имеют отношение к Дан 7:25; 9:27; 12:7 — к тому времени, когда Антиох Епифан начал гонения на иудеев.) Говорит ли автор о каких‑то всецело эсхатологических фигурах или имеет в виду двух реальных мучеников, убитых во время разрушения римлянами Иерусалима? Ветхозаветные предания о Зоровавеле и первосвященнике Иисусе (Зах 4:1–14), а также о Моисее и Илие могли частично послужить основой для образа, но это не исключает того, что речь шла о фигурах, современных автору[748]. Здесь имеется в виду Иерусалим, но жители, по–видимому, — не иудеи, а язычники, поскольку они не похоронили тела (Откр 11:9). В 14:8; 16:19 и т. д. «великим городом» называется Рим, поэтому нет ли здесь двойного смысла, и не имеется ли в виду мученическая смерть Петра и Павла в Риме в 60–е годы? В любом случае эти двое прославлены тем, что взяты на небо, а в городе происходит разрушительное землетрясение. Таково второе бедствие (11:14)[749].

Наконец в 11:15–19 звучит седьмая труба. Она служит сигналом к тому, что царство мира становится царством Господа нашего и Христа Его, о чем возвещает гимн двадцати четырех старцев/пресвитеров. Это может навести нас на мысль, что изображен конец света, однако многое еще должно произойти, поскольку открывается храм Божий на небе и является ковчег Завета (11:19)[750]. Это служит началом части II Откр, как открывшаяся дверь в небо в 4:1 служила началом части I.