Суннитско-шиитские противоречия в контексте геополитики региона Ближнего Востока (1979–2016) - Александр Андреевич Кузнецов

ним своеобразный пакт. Согласно этому пакту радикальные исламисты не вмешиваются во внутреннюю жизнь племен, не появляются на их территории. В обмен на это племена обеспечивали охрану тыла и флангов «Исламского государства», курировали каналы контрабанды, обогащающие экстремистов.

Первые сведения о деятельности ИГИЛ относятся к февралю 2012 г., когда группа в составе 1200 вооруженных иракских джихадистов перешла границу с Сирией для помощи сирийским единомышленникам. На первом этапе ИГИЛ сотрудничало с сирийской экстремистской группировкой «Джебхат ан-нусра». Оба движения заявляли о принадлежности к «Аль-Каиде». Однако весной 2013 г. между лидером ИГИЛ Абу Бакром аль-Багдади и руководителем «Джебхат ан-нусры» Абу Мухаммедом аль-Джулани произошел конфликт. Багдади потребовал от своего союзника принесения клятвы на верность (бай-ят). В то же время лидеры «Джебхат ан-нусры» отстаивали независимость своей организации[727]. В сентябре – октябре 2013 г. отрядам ИГИЛ удалось взять под контроль провинцию Ракка на севере Сирии с богатыми нефтяными месторождениями. Это заложило основу для самостоятельного финансирования организации. Дополнительными источниками финансирования ИГ являлись деньги, захваченные в Мосульском филиале Иракского Центрального банка (400 миллионов долларов) и дань, взимаемая джихадистами с предпринимателей на значительных территориях Сирии и Ирака. Все это увеличивало опасность ИГ, так как делало эту экстремистскую организацию независимой от зарубежных спонсоров и абсолютно неконтролируемой. На первом этапе деятельности ИГ рядом аналитиков выдвигалось предположение о тесной связи Абу Бакра аль-Багдади со спецслужбами Катара. В рамках разворачивающегося на Ближнем Востоке катарско-саудовского соперничества Доха использовала ИГ как противовес просаудовской «Джебхат ан-нусре» в Сирии[728]. Однако последующие события позволяют говорить о том, что ИГ стала полностью антисистемным образованием, не подчиняющимся внешним силам.

10 июня 2014 г. вооруженным формированиям ИГИЛ удалось захватить Мосул, крупнейший город северного Ирака, и фактически уничтожить власть багдадского правительства в провинциях Найнава, Дияла, Салахеддин и Анбар. Экспансия ИГИЛ вызвала шоковую реакцию как в Ираке, так и в других арабских государствах и на Западе. Между тем расширение сферы влияния этой экстремистской организации не было спонтанным актом. Ему благоприятствовал ряд факторов, объясняющих возрастание военно-политической мощи экстремистов.

К ним относится, прежде всего, крайняя слабость иракских вооруженных сил. Группировка иракской армии численностью в 60 тысяч человек капитулировала перед пятитысячным отрядом ИГИЛ в Мосуле, чему способствовал ряд причин. Во-первых, из-за сектантского, узкорелигиозного характера иракского государства, обремененного шииитско-суннитским противостоянием. В результате солдаты-шииты не желают сражаться за суннитские провинции и наоборот. Во-вторых, из-за превышающего все мыслимые границы уровня коррупции в иракской армии и стране в целом. Зарплата солдата иракской армии составляет 1200 долларов в месяц, что превышает уровень зарплаты иракского университетского профессора (1000 долларов). Зарплаты офицеров среднего звена приближаются к 6000 долларам в месяц, что почти вдвое больше официального месячного оклада министра. В то же время общий уровень коррумпированности побуждает офицерский состав наживаться, используя служебное положение. Так, цена получения генеральского звания в иракской армии составляет 2 миллиона долларов. Естественно, новоиспеченные генералы отрабатывают эту сумму. Во-первых, взиманием «дани» с грузового автотранспорта, проходящего через территорию их частей. Во-вторых, приписыванием «мертвых душ» в личный состав подразделений. Зарплату за этих солдат получают их командиры. В результате реальная численность батальона (600 военнослужащих) с учетом «солдат-призраков» может составлять 200 человек. Ни о какой боеспособности в этих условиях не может быть и речи. В-третьих, за период после 2003 г. иракская армия подверглась нескольким масштабным чисткам, в результате которых из нее было уволено большинство офицеров-баасистов. Данное обстоятельство также повлияло на снижение боеспособности. Однако часть офицеров-ветеранов сохранила связи с уволенными сослуживцами, что могло быть причиной измены командного состава во время наступления на Мосул[729].

В то же время по мере расширения зоны влияния «Исламского государства» произошло размежевание между радикальными исламистами и бывшими баасистами в суннитской коалиции. В январе – мае 2014 г. сторонники «Исламского государства» добились доминирования на севере Ирака. Этого удалось достичь благодаря лучшей организации и дисциплине, а также серьезной внешней помощи. Остальные группировки были вынуждены либо влиться в ИГ, либо принять его руководство. Захват Мосула в июне 2014 г. также был произведен не только силами ИГ. В нем участвовали и представители других вооруженных групп. Однако радикалам из ИГ уже удалось перехватить восстание, начатое баасистами и умеренными исламистами. После того как И. И. ад-Дури предъявил претензии на руководство восстанием, сторонники ИГ интернировали его посланника Сейфа Машхадани. Баасисты потерпели поражение даже в Тикрите, который всегда считался их твердыней. После его захвата боевиками в начале июля 2014 г., в центре города был вывешен портрет Саддама Хусейна, перед которым баасисты провели свой военный парад. Однако уже через несколько дней портрет был сорван боевиками-исламистами. Дальнейший ход событий демонстрирует прогрессирующее ослабление баасистов. Это, в свою очередь, не могло не привести к их конфликту с ИГ. Об этом заявил И. И. ад-Дури в своем выступлении по поводу 68-й годовщины создания партии Баас за несколько дней до своей гибели в апреле 2015 г. Он подчеркнул, что образование ИГ было провокацией с целью предотвратить переход провинций Найнава и Салахеддин под контроль «баасистского сопротивления». И. И. ад-Дури признал, что партия Баас действительно поддерживала контакты с ИГ, однако отношения между двумя организациями с самого начала были напряженными. При этом он обозначил расхождения мнений в партии по поводу контактов с ИГ. По его словам, в партии присутствовали два течения. Первое во главе с самим И. И. ад-Дури считало допустимым для освобождения суннитских провинций тактический союз с ИГ. Второе категорически возражало против этого, указывая на светский характер партии[730].

Секрет успеха «Исламского государства» на начальном этапе состоял в сочетании террористических методов борьбы, дисциплины, унаследованной от кадровой иракской армии Саддама Хусейна и баасистских спецслужб, и эффективной пропагандистской работы. Кроме того, на территориях ИГ был установлен, пусть и драконовскими методами, относительный порядок. Для местного населения, вернее, той его части, которая не подверглась массовым казням или выселению, было установлено социальное обеспечение: раздача продовольствия неимущим или его продажа по сниженным ценам. В городе Мосул даже несколько улучшилась ситуация с подачей электроэнергии, хотя благополучие населения иракских и сирийских провинций, естественно, не являлось приоритетной целью «Исламского государства»[731].

В июле 2015 г. ливанская газета «Ас-Сафир» опубликовала информацию об организационной структуре «Исламского государства», свидетельствовавшую о том, что большинство важных постов в этой организации занимали иракские радикальные исламисты, связанные с Абу Бакром аль-Багдади. Таким образом, несмотря на декларированный руководством ИГ международный характер этой организации, ее основу составляли иракские сунниты. Во главе структуры ИГ стоял «халиф» Абу Бакр аль-Багдади (настоящее имя Аввад Ибрагим Али Мухаммед аль-Бадри ас-Самарраи), которому принадлежит

решающий голос при принятии решений.