Философская теология: вариации, моменты, экспромты - Владимир Кириллович Шохин

2. Хотя потребность согласовать идею божественной благости, всеведения и могущества с этими фактами возникает в любом рациональном религиозном сознании, попытки отстоять возможность этого согласования концептуально всегда являются в виде ответа тем, кто эту возможность отрицают. Лейбниц написал свою «Теодицею» в ответ на сомнение скептика Бейля в возможности любой рационализации истин веры – индийские «теодицисты» отвечали на отрицание бытия Бога исходя из несовместимости этого бытия со страданием и неравенством в жизни живых существ.

Индийский атеизм восходит к начальным стадиям развития ведийской религии (вторая половина II тыс. до н. э.), ибо уже в одном из древних гимнов Ригведы, где усиленно восхваляются подвиги верховного бога индоариев Индры, выражается призыв верить в него – в того, о ком дерзают спрашивать «Где он?» и даже утверждать: «Нет его» (II.12.5). Первая же полноводная волна атеизма охватила Индию в период великого шраманского смятения умов (середина I тыс. до н. э.), когда множество появившихся в одночасье оппозиционных по отношению к брахманизму течений выступили с отрицанием не только эффективности ведийских обрядов, но и возможности для человека достичь единения с Брахманом, а также и самого существования Брахмана. В важнейшем тексте Палийского канона, записанного в целом уже в I в. до н. э., тексты которого, однако, начали изустно передаваться несколькими веками ранее, в «Брахмаджала-сутте», открывающей все собрание Сутта-питаки, буддисты даже предлагают демифологизацию образа Бога, идея которого складывается в результате того, что одно из бесчисленных «блаженных существ» в конце очередного мирового периода первым по порядку попадает в некий «дворец Брахмы», а существа, следующие туда за ним, начинают почитать его как «Великого, всемогущего, самовластного, всевидящего, всесильного, господина, деятеля, создателя, лучшего, распределителя жребиев, владыку, отца всего, что есть и что будет»[770]. В течение раннего периода истории школ индийской философии (IV в. до н. э. – II в. н. э.) противники идеи Бога делятся на тех, кто отрицают его существование на основании онтологических аргументов (всё телесно и потому преходяще или, по крайней мере, есть результат действия анонимного и безначального механизма действия причинно-следственных связей) и «кармических» (если Бог есть, то он должен предопределять все действия всех живых существ, что противоречит общепринятому закону кармы).

Наконец, во второй половине IX в. н. э. теист-наяик Джаянта Бхатта уже имел возможность суммировать все основные тезисы тех, кто отрицают существование Ишвары (индийское обозначение Бога). Их оказалось девять: (1) Ишвара не воспринимаем и потому не может быть и логически выведен; (2) его предполагаемые изделия, типа гор, не свидетельствуют о «производственной деятельности», так как отличны от человеческих изделий; (3) но и аналогия с ремесленником не подходит потому, что у Ишвары не может быть тела, а значит, и движения, требуемого для производства чего-либо; (4) если же допустить, что у него есть тело, то кто-то должен был его создать (при допущении другого Бога возникает угроза регресса в бесконечность); (5) но Ишвара также не может ничего создать одним действием своей воли, ибо воление не может влиять на движение атомов; (6) Ишвара не может быть миросоздателем ни ради удовлетворения своих потребностей (иначе он несовершен, а потому и не Ишвара), ни из милосердия – в последнем случае не объяснить, почему в мире так много страдания; (7) поскольку баланс заслуги и, соответственно, порока достаточен для определения будущей судьбы любого существа, допущение участия в ней Ишвары излишне; (8) а если он вовлечен в то, чтобы направлять заслугу и порок, то он должен и зависеть от них; (9) если же считается, что он создает миры ради игры, то эту игру (в результате которой образуются вместилища страдания) нельзя не признать весьма сомнительной[771].

В формулировке этих аргументов, помимо буддистов, джайнов и материалистов, принимали участие также брахманистские системы – санкхья и миманса. Четыре последних аргумента и были «заданием» для индийского «теодициста»: ему надо было объяснить, каким образом в мире, созданном Ишварой, изобилует страдание и как управление мира Ишварой сочетается с действиями живых существ (добрыми и злыми), а также оправдать незаинтересованную деятельность Ишвары в устроении этого (в противоположность Лейбницу) «худшего из миров»[772].

3. О том, что Джаянта Бхатта (ок. 840–900) изложил основные пункты индийских антитеистов правильно, свидетельствуют буддийские тексты, в которых выковывалось основное оружие против учения об Ишваре. Это относится и к этическим аргументам. Так, в тексте мадхьямиков «Двадашамукха» («Двенадцать ворот»), сохранившемся в китайском переводе (ок. IV в. н. э.), оппоненту, утверждающему, что от Ишвары берут начало не только все существа, но также и их страдание и удовольствие, буддист отвечает, что если бы существа были детьми Ишвары, он позаботился бы о том, чтобы использовать удовольствие для устранения страданий, что никоим образом не наблюдается даже с теми, кто почитает его. На деле же все существа получают то, что «вызрело» в совершенных ими действиях[773].

В автокомментарии к своей знаменитой «Абхидхармакоше» Васубандху-сарвастивадин (IV в. н. э.)[774], отстаивая основной тезис буддийской динамической онтологии, согласно которой мир есть цепочка безначальных причинно-следственных отношений, задается вопросом и о том, для чего, собственно, Ишваре (если и допустить его существование) могло бы понадобиться организовывать Вселенную. Если для удовлетворения своих потребностей, то он не может быть ее «господином», не будучи (как «недостаточный» для этого) в состоянии создать ее одними собственными средствами, а если ему нравится создавать живые существа, подвергающиеся страданиям в адах и т. д., то «почтение ему, такому Ишваре!» (здесь же цитируются стихи из «Шатарудрии», прославляющие ярость Шивы – II.63)[775]. И тот же саркастический вопрос о том, что это за Бог, который создал мир полным страданий, задается в обширном критическом комментарии к «Абхидхармакоша-бхашье» Сангхабхадры (условно именумом «Ньяянусара» – конец IV в. н. э.)[776].

В авторитетном же тексте мадхьямиков – «Мадхьямакахридаякарика» с комментарием «Таркаджвала» (оба в настоящее время атрибутируются Бхавье – VI в.) после критического рассмотрения таких предикатов Ишвары, как единственность, неизменность и т. д., ему приписываются также (исходя из состояния дел в мире) жестокость и несправедливость. Вывод же, который делается из этого, состоит в том, что не он, а только карма может быть ответственна за миросоздание[777]. И этот аргумент от кармы, которой противоречит направляющая деятельность Ишвары, является для буддистов главным и, если можно так выразиться, наиболее авторитетным в их полемике с индийскими теистами, ибо закон кармы был непререкаемым основоположением всех индийских религий.

Поскольку все буддийские позиции, приведенные, а также неприведенные, представлены в виде ответов на возражения индийских теистов, можно считать, что последние вовсе не желали