История религий. Том 2 - Крывелев Иосиф Аронович

Помимо средств, шедших от пожертвований и от паломничества, монастыри получали доходы от собственного хозяйствования на своих землях. Кто же работал на этих землях? Отнюдь не монахи: им было категорически запрещено заниматься производительным трудом; достаточно с них было того, что они обслуживали сами себя и монастырские помещения, включая, например, уборку двора вихары. Производительным трудом занимались прежде всего рабы, а затем и наемные служащие, слуги, ремесленники. Значительную часть своих земель вихары сдавали в аренду. Словом, все высокоученые, абстрактные и абсолютно благочестивые рассуждения и проповеди находили свое жизненное воплощение в весьма интенсивной эксплуататорской практике.

Представляет интерес и та эволюция, которую претерпел буддизм, по крайней мере в его цейлонской разновидности, в своем отношении к войне и вообще к кровопролитию. Сангха без всяких околичностей санкционировала те войны, которые вели цари. Особенно большую роль она играла в тех войнах, которые велись сингалами против тамилов. В этих случаях целью войны оказывалось торжество буддизма как истинной веры над погрязшими в заблуждениях брахманизмом, индуизмом и прочими разновидностями ложных верований. Борьба за истинную веру — вообще распространенный мотив в истории религий, и в этом отношении буддизм оказался вовсе не исключительным явлением.

Так, например, когда в конце II в. до н. э. наследный принц южноцейлонского, исконно буддийского царства Роханы Дуттхагамани вступил в войну за свержение, хотя и ставшего буддистом, царя Элары, по национальности тамила, бывшего ранее брахманиетом, он заявил, что война против тамила ведется «не ради счастья обладания царской властью, а ради утверждения Учения» 9. А после того как ему удалось захватить престол и он демонстративно выражал свою печаль по поводу того, что пришлось истребить много человеческих жизней, к нему явилась специальная делегация архатов, заявившая ему, что убитые им были «людьми неверными и ведшими порочную жизнь» и что «на них нельзя смотреть иначе, чем как на зверей». Самому же победителю предстоял славный путь. «Ты различными путями, — предсказали ему архаты, — принесешь славу учению Будды, поэтому выбрось заботу из твоего сердца, о, владыка людей!»

Так на протяжении всей истории Цейлона вплоть до его колонизации европейскими капиталистами буддийская сангха и царская власть пребывали в единстве, осуществляя совместную эксплуатацию трудового населения.

Буддизм на Цейлоне, как и в других странах своего распространения, в общем мирно сожительствовал с другими религиями, и в частности с индуизмом, но были периоды драматических столкновений. Известна, например, та борьба, которую начал против буддизма раджа Синх I (1586–1592). Он был поклонником шиваитской разновидности индуизма, под знаменем которой и начал борьбу, приведшую к тому, что большое количество буддийских монахов формально перешло в индуизм, да и сам буддизм на Цейлоне стал все больше насыщаться элементами шиваитского, вишнуитского и других индуистских культов. Только через два столетия, при царе Кирти Шри Радже Синхе (1747–1780), на Цейлоне был возрожден буддизм, в некоторой мере очищенный от индуистских элементов. Как и во всех других религиях, борьба группировок и толков имела в своей основе интересы различных социально-экономических и политических группировок.

Характеристика цейлонского буддизма как чисто хинаянистского или тхеравадического, ставшая почти традиционной в научной литературе, нуждается в существенных уточнениях. Во-первых, буддизм проникал в страны Южной Азии не только в хинаянистской, но и в махаянистской форме, так как он шел не только из Индии, но и из Центральной Азии и Китая. Во-вторых, здесь он эволюционировал в том же направлении, что и в северных странах, так что различие между хинаяной и махаяной со временем все больше стиралось.

ТАИЛАНД (10)

На территорию Западного Индокитая буддизм начал проникать во II в. н. э. через переселявшихся на эту территорию жителей Восточной Индии. Вместе с переселенцами здесь оказалось некоторое количество монахов, которые и занялись проповедью буддизма. Уже к V–VII вв. относятся археологические памятники явно буддийского культового характера: храмовые комплексы, скульптурные изображения Будды и других персонажей буддийского пантеона, ступы. Некоторое время в Таиланде шла борьба между различными направлениями буддийского вероучения, но, видимо, скоро была достигнута известная унификация на позициях тхеравады. В XI в. большую роль в утверждении тхеравадического направления в тайском буддизме (буддизме современного Таиланда) сыграла деятельность тхеры Шин-Арахана, который, по преданию, не только проповедовал в народе, но в 1056 г. явился к царю Анируде и сумел убедить его в истинности тхеравады. В дальнейшем известную роль в утверждении ее среди тайского населения сыграли распространившиеся известия о проведенном на Цейлоне царем Параккамабаху I Соборе, на котором верх одержало северное направление буддизма. Одним из главных центров буддизма таи — его пропаганды, а также развития религиозного изобразительного искусства и зодчества — стал город Сукхотай с его многочисленными монастырями и святилищами.

Особое значение в утверждении тайского буддизма и в его богословском обосновании принадлежит королю Литхаю (1347–1361). Ему приписывается современниками колоссальная богословская образованность, включающая знание не только всей буддийской, но и индуистской литературы, и вед, и специальных сочинений по астрономии. Он считается автором главного произведения тайского буддизма — «Трай пхумихаттха» («История трех миров»). Помимо верований и представлений, характерных для буддизма в целом, «Трай» содержит многое, что присуще именно тайскому буддизму, в частности те черты, которые обнаруживают особую живучесть добуддийских верований и культов.

В условиях Таиланда буддизму пришлось выдерживать значительно большее сопротивление более живучих, чем в других странах, верований и обрядов добуддийских культов. И во многом ему пришлось приспособиться к ним, меняя свою собственную природу, свои представления и культ.

Это сказалось, в частности, на центральной идее буддизма — идее нирваны. Надо сказать, что и вообще эта идея была в достаточной мере нежизненной: если последовательно придерживаться ее, надо по сути дела перестать жить настоящей человеческой жизнью. Поэтому и во всех ответвлениях буддизма она исповедовалась лишь, так сказать, теоретически. Но в тайском буддизме она просто отошла на задний план, уступив центральное место идее кармы — материального перевоплощения. Это ставило перед каждым буддистом вполне практическую задачу накопления заслуг, необходимых для получения предстоящего благоприятного воплощения. Отсюда вытекал и стимул для морального, с точки зрения сангхи, поведения верующего, скорее даже не столько поведения, сколько стандарта сознания. Термином «Кусала» обозначался набор добродетелей, способствовавших благоприятной карме, термином «Акусала» — наоборот. И тот и другой наборы включали в себя стандартные и плоские обозначения абстрактных качеств — любовь, доброта, мудрость, знание, с одной стороны, и ненависть, невежество, глупость, заблуждение и т. д. — с другой. С одинаковым успехом можно было любой поступок подвести под категорию Кусала и Акусала, все зависело от толкования, которое придавала ему сангха, а это сообщало ей громадную силу в регулировании реальных человеческих и социальных отношений людей. Есть в тайском буддизме и другая пара понятий, означающих добрые и злые дела верующих, увеличивающих или уменьшающих их шансы на благоприятную карму. Это понятия «бун» и «баб». Первое означает благой поступок, второе — наоборот. Количественное соотношение бун и баб определяет в конечном счете баланс судьбы верующего после его смерти.

Представляет особый интерес космологическая система «Трайи»11. В центре Вселенной она ставит, конечно, гору Меру. Над ней расположено шесть небес. Первое из них — это своего рода пропускной пункт, там постоянно дежурят четыре стража, не пускающие наверх тех, кому «не положено». Второе небо занимает бог Индра, управляющий делами на земле. А остальные четыре заняты вообще богами, просто проживающими там. Наиболее важным из небес является, конечно, самое высшее, занятое бодисатвой Майтрейей; там он дожидается времени, когда ему придется спуститься на землю и превратиться в очередного Будду. Жить ему там в ожидании неплохо, ибо некое дерево камапрык, именуемое деревом удовольствий и наслаждений, исполняет все его желания. И где-то на небесах — неясно, на котором небе, — расположен рай Гимаранта для людей и полубогов. Само собой разумеется, это небывалой красоты и роскоши место со всеми атрибутами рая, фигурирующими во многих религиях, вплоть до шестнадцатилетних девушек, готовых к обслуживанию праведников.