Евреи ислама - Бернард Льюис

Алеппо (1810, 1850, 1875), Антиохия (1826), Дамаск (1840, 1848, 1890), Триполи (1834), Бейрут (1862, 1874), Дейр-эль-Камар (1847), Иерусалим (1847), Каир (1844, 1890, 1901–1902), Мансура (1877), Александрия (1870, 1882, 1901–1902), Порт-Саид (1903, 1908), Даманхур (1871, 1873, 1877, 1892), Стамбул (1870, 1874), Буюкдере (1864), Кузгунджук (1866), Эйюп (1868), Эдирне (1872), Измир (1872, 1874) и еще чаще в греческих и балканских провинциях{196}. В Иране и Марокко, напротив, при общей враждебности к евреям это конкретное обвинение долгое время оставалось практически неизвестным, предположительно потому, что христианское присутствие там было меньше, а европейское влияние пришло позже{197}.

Следует отметить четыре особенности. Во-первых, навет почти всегда зарождался в христианской среде и часто пропагандировался христианами, особенно греческой прессой; во‐вторых, эти обвинения иногда поддерживались и даже стимулировались иностранными дипломатическими представителями, особенно греческими и французскими; в‐третьих, евреи, как правило, могли рассчитывать на османские власти и их помощь там, где была возможность ее оказать. И наконец, еврейские общины, подвергающиеся угрозе подобных обвинений, все чаще и чаще могли вызывать сочувствие и даже получать активную поддержку со стороны британских представителей, к которой иногда присоединялись прусские и австрийские{198}.

Происходя, по-видимому, из христианских общин, обвинения распространялись далее. К началу XX века они стали частью антиеврейской кампании в некоторых египетских мусульманских газетах, и далее — общей темой в мусульманской антиеврейской литературе на Ближнем Востоке и в других местах. В докладах британских представителей в Египте как до, так и после оккупации время от времени выражается озабоченность по поводу опасных последствий такой клеветы. Там же мы видим гнев британских представителей на равнодушное, а иногда и активно одобрительное отношение представителей некоторых других европейских держав к этим обвинениям.

Британская забота о евреях Ближнего Востока и Северной Африки не была продиктована исключительно либеральными и гуманистическими принципами, хотя важность этих принципов в викторианской Англии не следует цинично недооценивать. Вместе с тем существовали некоторые дополнительные соображения. Франция и Россия, две главные имперские соперницы Великобритании, создали виртуальные протектораты, один над римскими католиками, а другой над православными христианами Османской империи. Хотя православных было гораздо больше, католиков тоже насчитывалось немало, а в Сирии и Египте, в частности, арабоязычные католики и униаты играли важную культурную и коммерческую роль. Особые отношения Франции и России со своими единоверцами предоставляли правительствам этих стран — за счет чрезмерно расширительного толкования договорных привилегий — гипотетическое право на вмешательство в османские дела, когда они сочтут необходимым. Это также обнаруживало чрезвычайно полезные точки соприкосновения и поддержки с важным, социально активным и влиятельным сегментом османского населения.

Великобритания, а позднее и Пруссия-Германия, оказались, напротив, в невыгодном положении. Протестантских подданных в империи было мало, защита им не требовалась и не была полезна возможным защитникам. В какой-то момент британское правительство, похоже, заигрывало с идеей защиты друзов, но ничего из этого не вышло. В 1840 году в ответ на запрос юдофила лорда Шефтсбери лорд Пальмерстон с интересом выслушал его идеи о репатриации евреев для создания национального дома в Палестине и даже предпринял определенные шаги в этом направлении. Затем Пальмерстон предложил, чтобы через британское вице-консульство, действующее в Иерусалиме с 1838 года, Великобритания защищала еврейские интересы, по крайней мере в Палестине. Словно предвидя события грядущего столетия, Пальмерстон связал идею еврейской репатриации с британским протекторатом. Евреи Палестины, по его мнению, должны

иметь возможность передавать Порте через британские власти любые жалобы, которые они могут предъявить турецким властям. <…> Султану будет весьма выгодно, чтобы евреев, рассеянных по странам Европы и Африки, побудили переселиться в Палестину, потому что принесенные ими богатства и уклад порядка и промышленного развития приведут к значительному росту ресурсов Турецкой империи и будут способствовать прогрессу цивилизации в ней.

Британская протекция будет сводиться к предотвращению

насилия, несправедливости и угнетения, которым доныне подвергались евреи <…> и особенно в Сирии; <…> если султан не обеспечит евреям реальной и ощутимой безопасности, он не может рассчитывать на выгоду, которую их иммиграция в Палестину предоставила бы ему.

Эти идеи, одобренные британским правительством и королевой Викторией, все-таки потерпели неудачу из-за непримиримого сопротивления турецкого правительства, которое (что неудивительно) не видело никаких оснований для принятия еще одного иностранного защитника для еще одной группы своих подданных. Однако интерес британцев к османским евреям не угас. Вице-консульство в Иерусалиме весьма активно занималось еврейскими делами, и британское правительство с благосклонностью отнеслось к деятельности сэра Мозеса Монтефиоре. В 1843 году, например, полковник Хью Генри Роуз, генеральный консул Великобритании в Сирии, сообщая о визите Монтефиоре в Палестину, отметил: «Они считают его своего рода принцем, что само по себе дает Великобритании влияние и на евреев, и это обстоятельство не следует забывать»{199}. Несомненно, важно, что, когда Монтефиоре был возведен из рыцарства в баронетство, в письме премьер-министра содержалось желание помочь его «поистине благотворным усилиям по улучшению социального положения евреев в других странах»{200} в качестве одной из причин этой чести. Евреи Палестины имели, по-видимому, немалый вес, и даже российское правительство предложило им защиту, которую не предоставляло своим еврейским подданным.

К середине столетия евреи Западной Европы чувствовали себя достаточно безопасно в странах своего проживания, чтобы более активно выступать от имени угнетенных собратьев, чье тяжелое положение становилось им известно благодаря современным коммуникациям и развитию прессы. В 1860 году начался новый этап — в Париже был создан Alliance Israélite Universelle (Всемирный еврейский союз, или Альянс). Его основала группа французских евреев, либеральных как в религии, так и в политике, которые считали, что, получив в значительной степени гражданское и в какой-то степени даже политическое равенство с христианами во Франции, они обязаны помочь своим менее удачливым единоверцам в других местах. Цели союза изложены в первой статье его устава:

1. Способствовать всюду эмансипации и моральному развитию еврейских масс.

2. Оказывать помощь всем, кто страдает за свое еврейство.

3. Поощрять публикации, которые могут содействовать осуществлению этой цели{201}.

Альянс, как следует из его названия, должен был стать международной еврейской организацией. По сути же он быстро превратился только во французскую организацию, пользующуюся благосклонностью французского правительства, и иногда выступал в поддержку французских интересов. Вскоре после создания Альянс предложил французскому правительству официально распространить защиту от имени Франции на всех евреев в мусульманских странах, особенно в Северной Африке. Предложение не было принято. В отличие от лорда Пальмерстона в Англии, французским государственным деятелям уже хватало объектов защиты и в дальнейшем