Том Райт - Настоящее христианство

И снова мы видим, что так называемая этическая сфера здесь становится местом торжества креста Христова и действия силы Духа. Новый Завет призывает нас к новому типу взаимоотношений и к доброте, он реалистично признает, что мы гневаемся, но требует, чтобы гнев не определял наши отношения, — и все это основано целиком и полностью на том, что совершил Иисус. Его смерть принесла нам прощение — прекрасно, мы должны передать его другим. Окружающие должны знать, что мы не пестуем свои обиды и не храним их. Христианин должен стать человеком, который способен сказать «прости» и знает, что делать, когда это кто–то говорит ему. И здесь снова можно увидеть, насколько это трудно, так что церкви приходится снова и снова повторять эти истины и тратить много сил на истолкование Нового Завета, который говорит об этом совершенно однозначно. Возможно, это объясняется тем, что мы пытались (если пытались вообще) исполнять эти указания как некую надуманную заповедь — и, обнаружив, что это слишком трудно, отказались от этой попытки, которая, похоже, не удается почти никому. Может быть, дело обстояло бы иначе, если бы мы почаще себе напоминали о том, что готовимся к жизни в новом Божьем мире и что смерть и воскресение Иисуса, ставшие через крещение нашей собственной идентичностью, дают нам и нужную мотивацию, и необходимую энергию, чтобы заново попытаться так жить.

И в любой дискуссии о взаимоотношениях важнейшее место, что естественно, занимает вопрос о сексуальности. И опять Новый Завет говорит об этом совершенно однозначно и решительно. Как и в случае гнева, он использует множество разных терминов, как бы желая охватить все возможные искажения в сексуальной сфере (которые античный мир знал не хуже нынешнего), чтобы ничего не упустить. Полистайте газеты, посмотрите день–другой телевизор, прогуляйтесь по улицам любого большого западного города, а затем поразмышляйте над такими текстами:

Или вы не знаете, что неправедные Божьего Царства не наследуют? Не заблуждайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни рукоблудники, ни мужеложники, ни воры, ни любостяжатели, ни пьяницы, ни хулители, ни грабители — Царства Божьего не наследуют. И такими были некоторые из вас; но омылись, но были освящены, но были оправданы именем Господа Иисуса Христа и Духом Бога нашего

Блуд же и всякая нечистота или любостяжание пусть и не именуются среди вас, как подобает святым, также сквернословие и пустословие или смехотворство, что не прилично, но лучше благодарение. Ибо то знайте, что ни один блудник, или нечистый, или любостяжатель — то есть идолослужитель — не имеет наследия в царстве Христа и Бога. Пусть никто вас не обманывает пустыми словами, ибо за это приходит гнев Божий на сынов противления. Не становитесь же сообщниками их. Ибо вы были некогда тьма, а теперь свет в Господе: поступайте как дети света, — ибо плод света во всякой доброте, и праведности, и истине, — испытывая, что благоугодно Господу

Итак, умертвите земные члены: блуд, нечистоту-, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение, за что приходит гнев Божий, в чём и вы некогда ходили, когда жили так. А теперь и вы отложите всё…

Проблема заключается в том, что современный мир, как во многом и мир античный, рассматривает так называемую активную сексуальную жизнь не просто как норму, но как то, в чем себе не отказывает ни один здравомыслящий человек. Так что перед ним стоит только один вопрос: какие формы сексуальной жизни его особенно вдохновляют, приносят больше удовлетворения или обогащают? А изначальная христианская традиция, в полном соответствии с традицией иудаизма и, в данном вопросе, с позднейшей традицией ислама, здесь решительно противостоит обычной практике античного или современного язычества и говорит четкое «нет».

Сам Иисус сурово говорил о желаниях, рождающихся в сердце человека, откуда исходят блудодеяния, кражи, убийства, прелюбодеяния, хищения, лукавства, коварство, распутство, обман и тому подобное (Мк 7:21–22). Сексуальные искажения здесь перечислены среди всевозможных прочих не менее важных пороков из других категорий, так что никто не вправе сказать, что эти вещи ничего не значат. В греческом и римском обществе практиковались любые известные человечеству формы сексуального поведения, а христиане с самых первых веков, подобно иудеям, настойчиво утверждали, что для этого поведения существует только одно место: брак между мужчиной и женщиной. Все прочие люди — и в древности, и сегодня — считали христиан безумцами. Правда, есть одно отличие: похоже, сегодня многие люди в церкви думают об этом так же, как думали древние язычники.

Это вовсе не безумие. Новое творение остается творением. И хотя в Божьем новом мире уже нет необходимости размножаться (поскольку люди не умирают), сами образы, которыми Библия описывает этот новый мир, говоря о браке Агнца (Откровение) или о том, что новый мир рождается из утробы старого (Послание к Римлянам), указывают на то, что отношения мужчины и женщины, столь важные для повествования о сотворении мира в первых двух главах Книги Бытия, — это не какой–то случайный или временный феномен, но зримый символ того, что творение носит в себе и Божий дар жизни, и способность его преумножать. И когда мы с этой точки зрения подходим к сексуальности, мы можем заметить, что современная культура мыслит совершенно иначе: она начисто изолировала сексуальное поведение от строительства человеческого сообщества и взаимоотношений, так что оно выродилось в вопрос о праве человека выбирать себе свои собственные удовольствия. Грубо говоря, сексуальное поведение перестало быть таинством и превратилось в игру.

Аргументация Павла в Первом послании к Коринфянам на эту тему особенно показательна и относится вообще к любой форме христианского поведения. То, как ты обращаешься со своим телом, имеет большое значение, говорит он, потому что «Бог и Господа воздвиг и нас воздвигнет силой Своей» (1 Кор 6:14). Другими словами, именно потому что нашим конечным предназначением станут не бесплотные небеса, но искупление всего сотворенного, мы призваны сейчас жить в теле так, чтобы это предвосхищало будущую жизнь. Верность в браке отражает и предвосхищает верность Бога всему творению. Прочие формы сексуального поведения символизируют и воплощают искажения и порчу нынешнего мира.

Другими словами, христианская этика в сексуальной сфере не сводится к набору архаичных правил, которые сегодня можно не соблюдать, потому что теперь мы стали лучше понимать данный предмет (опасность второго варианта ответа). И Новый Завет не позволяет нам говорить, что любые желания, которые мы находим в глубине нашего существа, исходят от Бога (естественный вывод из первого варианта ответа). Иисус говорит об этом совершенно однозначно. Да, Бог знает наши глубинные желания, однако, как о том прямо (и с трепетом) говорит одна известная старинная молитва, это не значит, что эти желания необходимо осуществлять в их первозданном виде, но их нужно очищать и исцелять.

Всемогущий Боже, Который ведает все сердца и знает все желания и для Кого нет ничего тайного и сокрытого, очисти помышления наших сердец действием Святого Твоего Духа, дабы мы могли любить тебя совершенно и достойно славить Твое святое имя, через Христа Господа нашего. Аминь.

А другая известная старинная молитва говорит о том же еще жестче.

Всемогущий Боже, один только Ты можешь упорядочить бесчинные желания и страсти грешного человека: дай Твоим верным благодать любить Твои заповеди и устремлять желания на Твои обетования, дабы, среди всех перемен в этом мире, сердца наши непрестанно стремились туда, где они найдут истинную радость, через Христа Господа нашего. Аминь.

Мы слишком долго жили в таком мире и, что еще печальнее, даже в такой церкви, которая понимает эту молитву прямо противоположным способом: где желания и чувства человека священны сами по себе, а Бог обязан призывать нас к тому, что мы уже любим, и давать обетования, соответствующие нашим желаниям. Многие люди сегодня, не осознавая того, живут такой религией: ты должен открыть, кто ты есть на самом деле, и жить на основании этого открытия — что, как многие могли испытать, ведет к хаотичной, разобщенной и неплодотворной человеческой жизни. Логика креста и воскресения, логика нового творения, которое придает форму всей жизни христианина, ведет нас в совершенно другую сторону. И она указывает на такую важнейшую вещь, как радость. Это радость исцеленных и преображенных взаимоотношений, радость участия в новом творении, радость не только о том, что мы уже имеем, но и от того, что Бог желает нам даровать. В самом центре христианской этики стоит смирение, в самом центре пародии на нее стоит гордость. Это два разных пути к двум разным пунктам назначения, а цель путешествия налагает отпечаток на личность путешественника.