Бог и сатана. Борьба продолжается - Франсуа Брюн

взгляд едва ли можно заподозрить в какой-то тайной деятельности и двойной жизни. В своей преступной развращенности они говорят с обезоруживающей прямотой: „Религия сатаны — это просто религия, как всякая другая!“.

Каждому экзорцисту, который верит в „силы зла“, но говорит, что никогда не встречал по-настоящему „одержимых“, я желал бы однажды повстречаться с каким-нибудь из этих палачей или с его жертвой. Может быть, тогда у него откроются глаза, и он увидит сатанизм во всей его реальности: в химически чистом виде (как в описанном нами случае) или же в немного ослабленном и трудно распознаваемом (как это бывает чаще всего)» (108).

Но не стоит предаваться панике и думать, будто упомянутые секты уже овладели миром, хотя некоторые американские газеты утверждают, что в одних только Соединенных Штатах каждый год совершается до пятидесяти тысяч сатанинских убийств! Книга под заголовком «Мишель вспоминает» в немалой степени способствовала тому, что на целое десятилетие (с 1980 по 1990 годы) в обществе воцарились тоска и тревога, однако в данном случае мы имеем дело с обычным художественным вымыслом автора, облаченным в форму исторического рассказа и удачно использованным его издателем.

Во всем этом нет ничего поистине паранормального, что можно было бы назвать дьявольским «чудом», а точнее говоря, нет никакого нарушения физических законов, которое свидетельствовало бы о действии сатаны. И все-таки в данном случае мы имеем дело с гораздо более глубокой драмой. «Чудо» заключается в широком вторжении в наши души сил зла, в их способности очаровывать и ослеплять нас. «Чудо» состоит в том, что целые народы подпадают под их власть. От Энгельса к Карлу Марксу, Сталину и Гитлеру, Мао и Пол Поту, а от них к … — но пусть читатель сам назовет эти имена. Вся эта одержимость, все сатанинские секты — лишь брызжущие струи гейзера, позволяющие догадываться о тех подземных силах, которые не видны на поверхности. Но иногда они прорываются наружу и заливают землю, и тогда мы видим, как они властвуют в концентрационных лагерях, где доктор Менгеле и ему подобные, не соблюдая никаких сатанинских обрядов, предаются своим ужасным экспериментам. Это те же силы гордыни и ненависти, которые время от времени опустошают целый мир — как в пору Сеннахирима и Чингисхана, так и в наши дни.

Но самое печальное в том (и это можно назвать самым большим дьявольским «чудом»), что силы зла проникают и в религии (если иметь в виду христианство, то здесь надо вспомнить об инквизиции, о войнах между католиками и протестантами или об убийстве Иоанна-Павла I). Однако то же самое верно и в отношении других религий: ацтеки и майя, как известно, устраивали отвратительные человеческие жертвоприношения, мусульмане не щадили людей во время завоевания Индии (более ста тысяч индусов были убиты в один день по приказу султана), хотя насилие иногда проникало и в индуизм, где раздоры между вишнаистами и шиваитами оборачивались кровавой резней (да и сегодня мы видим, что некоторые индусы резко отрицательно относятся к христианам в своей стране, все еще воспринимая их как нечто чуждое).

Сатана сумел добиться того, что его ненавистные дела творятся во имя Бога — какая победа! Но он же добился и другой победы — более тонкой: он проник в богословие великих религий, чтобы исказить в них Божий лик и заставить бояться Бога, а не любить его; он искушает «разумным», «рациональным» подходом к возвещению Церкви о сверхъестественном мире, чтобы тем самым покончить с этим миром и мало-помалу отвратить верующих от Бога. Как раз это очень часто и делают богословы и священники Католической Церкви, отвергая чудеса или говоря о воскресении Христа так тонко и расплывчато, что от этого события ничего не остается.

Но эта победа оказывается еще тоньше, когда представители фундаменталистских течений, не учитывая никакой исторической критики и слепо следуя букве, а не духу, настаивают на одной лишь материальной реальности тех повествований, которые на самом деле полны символики. Порой трудно найти середину между наивным «мистицизмом» и тупым «рационализмом», но именно в этой середине и кроется спасение — спасение не только разума, но и сердца, потому что различного рода экстремисты удаляют нас от любви к Богу и ближнему.

III. Божьи чудеса

Дьявольским «чудесам» противостоят чудеса Божьи, которые дают нам возможность ощутить присутствие и действие иной силы. Значит, существует некая иная сила — сила любви, посылающая нам знаки, благодаря которым мы сначала узнаем о ее присутствии, затем — о ее любви к нам и, наконец, о ее действенности и превосходстве над силой зла. Сначала мы увидим, в каком смысле Божьи чудеса являются знаками его бытия и присутствия, а затем рассмотрим одно из наиболее частых и впечатляющих проявлений его любви к нам (на примере чудесных исцелений). В завершение, поговорив о сохранившихся следах Христовых страстей, мы лучше осознаем смысл парадоксальной победы Бога над сатаной.

Что такое божье чудо?

Тупик: Божье чудо как доказательство

Очень часто Божье чудо — это не только знак его действенного присутствия среди нас, но и весть о грядущем мире, о вселенной, восстановленной в своей первозданной чистоте, где правят иные законы. Это тот мир, который обещан нам по «скончании времен», но в котором уже сейчас находится наши «умершие». Это, если угодно, некая параллельная вселенная, отличная от той, которую мы обычно воспринимаем, — некий мир, к которому мы идем и который таинственным образом уже здесь и порой взаимодействует с нашим миром.

Полное непризнание чудес уничтожает историческую ценность евангельских рассказов: ведь, отвергая их, мы вообще отвергаем возможность так называемых «паранормальных» явлений. Отсюда — принципиальная значимость данной проблемы. Вот почему и в других своих книгах я очень интересуюсь этими явлениями, причем в самых разных контекстах (христианском и нехристианском, религиозном и нерелигиозном). Некоторые явления кажутся нам «паранормальными» только в силу нашего собственного неведения.

Что касается чуда, то оно прежде всего знак, причем знак духовный. Это одно из средств, с помощью которых Божья любовь помогает нам убедиться в его присутствии. Такой знак должен являть собой что-то необычное — нечто такое, что поражает воображение и привлекает внимание: одним словом, нечто редкое, исключительное. Но это совсем не предполагает, что такой знак должен противоречить законам творения: ведь это сделало бы его абсурдным. К сожалению, богословы, смешивая между собой «знак» («знамение») и «доказательство», уже давно воспринимают чудо именно как доказательство чего-то сверхъестественного, хотя на самом деле чудо ни в коем