Церкви в политике и политика в церквях. Как современное христианство меняет европейское общество - Роман Николаевич Лункин

Ознакомительный фрагмент

– в США, где церкви сложились в форме добровольных объединений. Это и обусловило американо-центричность взглядов сторонников этой школы. Особенно очевидно эта точка зрения проявилась в процессе переосмысления существа секуляризации, предпринятого Р. Старком и Л. Яннакконе. По их мнению, Европа никогда не была особенно религиозной, а средневековая набожность (или «золотой век веры») – это миф. Следовательно, никакого упадка религиозности в современной Европе не происходит. Можно ли говорить о «дехристианизации» Европы, если христианской Европы никогда не существовало? Так называемая христианская набожность была характерна в основном для аристократов, а уровень религиозного участия крестьянских масс был очень низким[20] (этот вывод можно применить и по отношению к России).

Вторая, более распространенная школа – «старой парадигмы» секуляризации (Т. Парсонс[21], П. Бергер[22], Т. Лукман[23], Д. Мартин[24] и др.). Она исходит из того, что религия в современном мире переживает упадок на разных уровнях: индивидуальном, организационном и институциональном. Ее авторитет и значение в обществе падают, что во многом определяется модернизацией, урбанизацией и дифференциацией как в обществе, так и в религиозной сфере, ростом образовательного индекса, плюрализацией и рядом других факторов. По словам Питера Бергера, секуляризация – это «процесс, посредством которого различные сектора общества и культуры освобождаются от влияния религиозных институтов и символов»[25]. Как отмечает социолог Питер Бергер, секуляризация явилась следствием не модернизации и современности, а плюрализации и некоторых других социально-политических и культурных факторов, специфических для каждой страны. Однако уже в 1990-е гг. тот же Бергер, отражая свои позиции как социолога-христианина, писал о десекуляризации[26]. Параллельно другой социолог Хосе Казанова ввел в научный оборот термин «деприватизация» религии.

Сила религиозной веры, по словам Д. Эрвье-Леже, связана со скоростью перемен во всех сферах общественной жизни[27]. Социологи Д. Эрвье-Леже и Г. Дэви[28] характеризуют понятие «европейской исключительности», используя такие категории, как «вера без церковной принадлежности» и «заместительная религия», при которой люди передоверяют церквям функции идентичности, переходя от религии обязательства к религии потребления. Подобные рассуждения призваны объяснить сложность процессов, происходящих в Европе, и высокую численность тех, кто относит себя к числу верующих.

Роль религии в общественной среде рассматривается в современной науке в основном через призму символического и ритуального влияния, а также воздействия на хозяйственную этику (тенденции восприятия религии, идущие от основоположников социологии религии Э. Дюркгейма[29], М. Вебера[30]и др.), институционального влияния (П. Бурдье[31]). Со второй половины ХХ в. религия во всех ее проявлениях (религия как элемент культуры и совокупность форм и идеологий, организаций, религиозности как состояния сознания) стала анализироваться в рамках социологии и социальной философии, которые сконцентрировались на трансформации религии в условно безрелигиозном обществе. Данный подход, безусловно, задал определенный пессимистический тренд в оценке религиозности населения, так как масса формальных критериев позволяет сделать вывод о низкой практической приверженности граждан тем или иным историческим церквям. А имеющая место секуляризация общества позволяет без труда подтвердить вывод о связи экономического благополучия с падением влияния религии, хотя это не является чем-то самоочевидным.

Политологическая теория предназначает религиозным организациям место элементов в институциональной подсистеме общества, наряду с масс-медиа и партийной системой в силу способности, к примеру, церквей формировать общественное мнение и влиять на власть и политиков. При этом каждая из этих подсистем является в то же самое время самостоятельной системой внутри общества[32]. Религия – одна из главных сред для формирования политических установок и ценностей индивидов и групп, то есть для политической социализации[33], а также для формирования демократической среды[34], социальной работы[35], глобальных диаспор[36].

Религиозный фактор может активироваться и в качестве фундаменталистской реакции на секуляризм, и как стимул для политической децентрализации и становления этнополитики (на основе национальных и религиозных чувств) как реакции на глобализацию мира[37]. В рамках религиоведческого дискурса подчеркивается, что мировые религии играли роль «коммуникаций общечеловеческой цивилизации»[38]. Гуманитарная роль религии усиливается в условиях мировых кризисов[39]. Структурно-функциональный подход к исследованию религии особенно продуктивен в рамках растущего плюрализма и толерантности, свободы совести как залога стабильного развития общества и государства[40]. В рамках новой роли религии рассматривается концепция ее реинституционализации[41]. Религиозные институты стали таковыми в демократическом гражданском обществе не только и столько благодаря своим «прошлым заслугам», а в силу того, что стали успешным гражданским феноменом[42]. Религиозная составляющая определения гражданского общества подчеркивается в работах А. А. Канунникова[43] и ряда других исследователей[44].

Роль религиозного и национального фактора в развитии стран Европейского союза, в политической структуре европейского общества, а также социальная деятельность церквей в рамках разрешения миграционного кризиса исследовались в трудах И. Л. Прохоренко[45]. Эволюция отношения православия и католицизма к демократическим ценностям, правам человека, этическим проблемам современной экономики проанализирована в трудах Т. Б. Коваль на примере Испании и России. Исследования Т. Б. Коваль ставят вопрос о роли церквей в определении национальной идентичности в рамках демократического общества[46].

В России роль религии на стыке политики и социологии и христианства на постсоветском пространстве рассматривали Д.Е. Фурман[47], А. А. Красиков[48], С. Б. Филатов[49], Л.Н. Митрохин[50], М.М. Мчедлова[51], С. В. Трофимов[52], А. В. Ситников[53], М. Ю. Смирнов[54], И. Г. Каргина[55], В. Е. Язькова[56]. Страновые европейские исследования о роли религии в политике и обществе также представлены широким спектром исследований[57].

Процессы демократизации, как на примере России, так и в международном контексте, рассматривались в трудах А. В. Митрофановой[58]. В широком общественно-политическом контексте была раскрыта тема социальной трансформации Русской православной церкви, а также православия в Европе в целом[59].

Как подчеркивает М. М. Мчедлова, политизация религии и конфессионализация политики требуют отхода от традиционных эпистемиологических рамок рассмотрения отношения религии и общества, религии и политики. Именно светскость становится предметом дискуссий, которые демонстрируют значимость религиозных рефренов и коннотаций. Религиозные основания, по мнению М. М. Мчедловой, инкорпорируются в политический процесс и в образование новых форм коллективной идентичности. Это выражается в деятельности религиозных институтов в публичной политике, использовании религиозной риторики для легитимации деятельности политических субъектов и в новых формах соотношений светских и религиозных институтов[60].

Миссия протестантских церквей евангельского направления (баптизм, евангелизм, пятидесятничество, адвентизм, то есть фактически весь протестантизм за исключением лютеранства) стала наиболее заметным и новым явлением