Марина Власова - Энциклопедия русских суеверий

В поверьях XIX в. способностями к вещбе наделяются не только ведуны и ведьмы, но и маленькие дети, а также птицы и целый ряд мифологических персонажей; ср.: «Ворона вещует — дождь будет» (Ворон.), «Нынче ночью домовой вещевал, целую ночь стонал на дворе» (Калуж.) (см. БЕЛАЯ (БАБА, ДЕВКА), ДОМОВОЙ, КИКИМОРА, ЛЕШИЙ, РУСАЛКА).

По поверьям Тульской и Калужской губерний, вещуны, вещуньи — духи предвещающие беду, скорую смерть, — оборачиваются птицами, кошками и т. д. Вещицей может именоваться и нечистая сила, лесной дух в образе красиво окрашенной белки или бесхвостой сороки (Уфим., Перм., Тобол., Свердл.).

Во многих районах России вещуньей, вещицей называли и знахарку, ведьму, и птицу, предвещающую беду (чаще всего ворону, сороку, кукушку). Вещуном считали ворона: «Также равно вещунье сороке и черному ворону в моем стаде не вещевати» (Арх.).

Особая, «вещая», роль птиц не случайна: они поднимаются высоко в небо, вездесущи и всезнающи, особенно те, что живут долго (вороны).

«Повсеместно ворон считается зловещей птицей, предвестником смерти. <…> Коршун на кресте (могильном или церковном. — М. В.) — тоже к покойнику. Кукушка на доме — или пожар или смерть кого-нибудь из семьи. <…> Дятел долбит стену — к покойнику. О всякой птице, если она стучит клювом в крышу, в стену или в окно дома, — говорят, что она выживает кого-нибудь из дому. Куры весной кричат до солнышка на гнездах — к покойнику… и т. п.» (Костр.) Карканье ворона предсказывает непогоду или несчастье (Орл., Симб., Курск.), непременно кто-то должен умереть, если сыч закричит на избе (Курск.); сова и филин летят в деревню и кричат перед пожаром (Арх.). Сорока, щекочущая на дворе, предвещает гостя (Арх., Орл., Курск.); «для девушки-невесты — сватов. Когда же она вскочит на порог дома с щекотом, непременно в дом прибудет что-нибудь новое и хорошее» (Орл.).

Согласно поверьям, облик птицы могли принимать и душа, «пернатый двойник человека», и покойник (также вещающие, воплощающие несчастья), и смерть.

«Три дни, говорят, душа бьется около своих телесов. Летает она по избе как пташка, али маленький цыпленок. Ей охота скорее к Богу. Надо тожно открывать двери и трубу — чтобы могла лететь» (Сиб.); до 40-го дня душа «витает около жилища или в виде человека, каким он был при жизни, или в виде птички» (Костр.). «Если птичка влетит в избу, то это — душа недавно умершего или хотя и давно умершего, но особенно жалеющего своих домочадцев» (Енис.); белый голубь — душа незаконнорожденного младенца, крещенного бабкой, задушенного и не похороненного на кладбище (Влад.): «Когда воробей влетит в комнату, то, чтобы не было покойника, нужно его накормить, напоить и выпустить в противоположную его влету сторону» (Ворон.). «В Средней России по сие время говорят, когда влетит зимой в дом птица, „упокойничек озяб, пичужкой погреться прилетел“, — резюмирует А. Н. Соболев. — Верят на Руси и в то, что душа часто летает голубем и пребывает на месте своего погребения, и у нас от древнего времени сохранился обычай строить на могилах особые постройки, для отдохновения души и для защиты ее от ненастья, носящие названия голубцов» <Соболев, 1913>.

В Сургутском крае считали, что смерть может принять вид птицы (по большей части — сороки). Сорока-оборотень залетает в дом через окно или трубу. В русских сказках и причитаниях (а также в загадках. — М. В.) смерть прямо называется птицею.

В России и сейчас верят, что бьющаяся в окно (или залетевшая в дом), кружащая и кричащая возле дома птица пророчит, приносит несчастья.

ВЕЩИЦА-СОРОКА, ВЕШИЦА — опасная птица-оборотень; ведьма-птица.

«Сорока вещица села на кол да щекочет: гостей сказыват. У его да в широком дворе Летают да сороки-вещицы» (Перм.); «Не обвернешь ты как Добрыни добрым молодцом, Обверну тебя сорочкой-вещицею» [из былины] (Арх.).

Представления о птице-предвестнице, предсказательнице и об оборачивающейся сорокой ведьме-вещице объединены распространенным в поверьях XIX–XX вв. образом вещицы, вещейки (реже — вещуньи).

Сорока — один из обычных обликов ведьмы, упоминания о котором постоянно встречаются в историко-литературных памятниках. В XIV в. митрополит Алексий заклинал ведьм-сорок. Заклинал их, согласно народному преданию, Иван Грозный. По царскому указу навезли со всех сторон в Москву ведьм и переметчиц «и рассадили их по крепостям со строгим караулом, чтобы не ушли. Тогда царь отдал приказ, чтобы всех привели на площадь. <…> Вышел сам царь на площадь и велел обложить всех ведьм соломой. Когда навезли соломы и обложили кругом, он приказал запалить со всех сторон, чтобы уничтожить всякое колдовство на Руси на своих глазах. Охватило полымя ведьм — и они подняли визг, крик, мяуканье. Поднялся густой черный столб дыма, и полетели из него сороки, одна за другою — видимо-невидимо… Значит, все ведьмы-переметчицы обернулись в сорок и улетели и обманули царя в глаза. Разгневался тогда Грозный царь и послал им вслед проклятие: „Чтобы вам, — говорит, — отныне и довеку оставаться сороками!“

Так все они и теперь летают сороками, питаются мясом и сырыми яйцами. До сих пор боятся они царского проклятия пуще острого ножа. Поэтому ни одна сорока никогда не долетает до Москвы ближе шестидесяти верст в округе» (Тамб.).

В сороку будто бы обратилась Марина Мнишек.

По свидетельству Татищева, в 1714 г. женщину приговорили к смерти за колдовство и оборачивание в сороку (в ее способность к такому превращению поверил даже фельдмаршал Шереметев).

Архангельские крестьяне считали, что сороки — бывшие киевские ведьмы. Здесь же записана быличка «О старухе-волшебнице», — сняв с себя платье и «упав на поветь», она «превращается сорокою», «летая этою птицею одни сутки». По мнению жителей Орловщины, все женщины, занимающиеся колдовством, превращаются в сорок. В одном из рассказов, записанных в Тульской губернии, старшая ведьма появляется сорокой.

Обернувшись сороками, ведьмы-вещицы (чаще всего их две) могут действовать как «обычные ведьмы: выдаивать коров, портить людей (реже — летать на шабаш, красть Луну). В Вятской губернии „вещичать“ вообще означало „колдовать“» (в частности, обращать людей в лошадей и ездить на них) (см. ВЕДЬМА).

Своеобразное занятие, характеризующее сороку-вещицу (обычно бесхвостую), — похищение плода из чрева беременных женщин. Ведьмы-сороки летают ночью по домам и крадут еще не родившихся младенцев, заменяя их головнями, вениками, кусками сырой свинины (Перм.); голиками, краюшками хлеба, льдинками, головнями (Вятск., Том., Забайк., Оренб.); лягушками (Забайк.); кирпичами (Том.); «голиками или головешками, которые потом и рождаются с даром слова» (Самар.).

В Сургутском крае верили, что ведьма в полночь оборачивается в подполье через двенадцать ножей. Верхняя ее половина становится сорокой, а нижняя половина туловища, пока ведьма летает, хранится в подполье, под поганым корытом. Вещицы летают с едва заметным синим огоньком. Они попадают в дом, приподнимая передний угол. Появляясь в избе, ведьма может обернуться и повивальной бабкой. По поверьям Томской губернии, ведьмы-вещицы проникают в дом через неблагословленные трубы. В Вятской губернии считают, что, если на сеннике ночью стрекочет сорока, это ведьма, которая хочет похитить плод у беременной, и выходить к ней опасно. В. Даль в одной из своих книг <Даль, 1880> приводит такое поверье как общерусское.

Две ведьмы-сороки могут вредить беременной по большей части в отсутствие мужа. Чтобы оградить себя от них, женщина, если она спит одна, должна иметь при себе пояс мужа или иные принадлежащие ему вещи. Однако по рассказу, записанному в Восточной Сибири, даже мужу с трудом удается изгнать вещиц (вещеек) выстрелами из ружья — и только во время третьей беременности жены.

Ведьмы-вещицы опасны тем, кто ложится спать не перекрестившись или спит без креста, без пояса, навзничь. Появляясь в избе, сорока-оборотень словно парализует беременную, которая не может пошевельнуться: «…лежит этак женщина-то в полночь, пробудилась, хвать — мужа-то уж на следку нет… Смотрит: прилетели две вещицы, глядят на нее, а она на них; хотела реветь, а не ревется; хотела соскочить, да не встается — и шевельнуться не может. Вот вещицы подошли к ней, выняли ребенка из брюха, одна и говорит: „Положим заместо ребенка голик!“ а другая: „Краюшку!“ — и давай спорить промежду собой. Оно, конечно, ладно, что та переговорила положить краюшку, а сделайся наоборот?» (Вятск.).