Господь мой и Бог мой. Евангельские чтения. В помощь открывшим Евангелие - Дарья Валерьевна Сивашенкова

не могут, бедные не могут, с женатыми все сложно, разведенным вообще не светит, так кто же?!)

А Иисус, воззрев, сказал им: «Человекам это невозможно, Богу же все возможно».

Ни бедным, ни богатым, никому невозможно спастись, исполнив Закон в такой полноте, чтоб через него соединиться с Богом. Никому из человеков!

Но никто не лишен надежды, потому что Богу все возможно – а Он для того и пришел, чтоб спасти тех, кто не может спасти себя сам.

Он смотрит на людей с приязнью и любовью. И любит не идеальных, а таких, как этот мальчик, который не смог делом подтвердить свои слова и ушел с печалью (и, возможно, пристыженный). У Матфея нет этой детали, а у Марка есть: «Иисус, взглянув на него, полюбил его…» (Мк. 10:21).

Пусть не смог: Господь и его любит, и у него есть надежда спастись.

Если бы мы могли исполнить Закон без Него, самостоятельно «обожиться» так, чтоб всецело, во всем, каждый миг совпадать в своей воле и своих чувствах с Богом, ничем от Него не отходя, любя Его каждой клеточкой сердца и души, так, что ничто в нас не отпадало бы в смерть – Христу не было бы нужды приходить и умирать за нас, Своей жизнью, смертью и Воскресением открывая путь к Богу.

Но Он пришел.

Собой исполнил весь Закон, прожив человеческую жизнь в полном согласии с волей Отца и в совершенной любви к Нему и к ближнему. Как никто из нас. Чтобы нас спасти Собой.

А кто мой ближний?

На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым.

По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо.

Так же и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо.

Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем; а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе.

Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам?

Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же (Лк. 10:30–37).

Рассказывай эту притчу кто-то другой, а не Он, скорее всего, вывод был бы вполне человеческий. Кто мой ближний? Тот, кому плохо, кому надо помочь.

Но вывод из притчи как будто слегка нелогичен: здесь ближний – оказавший раненому милость, тот, под кем Христос разумеет Самого Себя. Иди (за ним, то есть за Мной) и поступай так же. Не ищи ближнего – становись им; дай другому найти в тебе то, что ищешь сам (то есть люби как самого себя, как Я люблю вас).

Вопрошавший же оказывается тем самым раненым, которому жизненно нужна милость, но призван он «идти и поступать так же» – приняв милость, оказывать ее.

Мы все – Его ближние.

А значит, и Он наш Ближний. Наш Бог и наш Ближний.

Сын человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать

Всевозможные наказания в Евангелии обрушиваются исключительно на, скажем так, гипотетических, теоретических грешников. А живых Христу всегда жалко. Иногда – даже прямо вопреки Собственным словам. Это удивительно, но Он не считает зазорным Себе же противоречить, когда речь идет о том, чтобы не наказать, а помиловать.

Взять, например, следующий эпизод:

Когда же приближались дни взятия Его от мира, Он восхотел идти в Иерусалим; и послал вестников пред лицем Своим; и они пошли и вошли в селение Самарянское; чтобы приготовить для Него; но там не приняли Его, потому что Он имел вид путешествующего в Иерусалим.

Видя то, ученики Его, Иаков и Иоанн, сказали: Господи! хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал?

Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать. И пошли в другое селение (Лк. 9:51–56).

Христу предложение очевидно неприятно. Конечно, гениальная идея спалить негостеприимную деревню звучит диковато, но… в каком-то смысле апостолы совершенно правы! Они просто предлагают Учителю сделать то, что и подобает сделать с теми, кто не накормил и не приютил Его и тех, кто с Ним.

По Его же словам, между прочим, подобает, не отсебятина какая.

«Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня» (Мф. 25:41–43).

Ну так самаряне именно это и сделали! И раскаиваться явно не собираются. Чего тянуть-то?! Конечно, можно сказать, что апостолы немножко забегают вперед: наказание обещано на Суде, а не при жизни. Но Христос ведь даже звуком не обмолвился: мол, ничего, на Суде вы об этом пожалеете и все равно сгорите. Нет – «не губить Я пришел, а спасать».

Когда речь идет о живых людях, Его желание – прикрыть, не отдать на гибель, защитить, пусть даже самых нераскаянных грешников.

Он не источник и не причина гибели, и Ему нежеланна даже мысль об этом.

И это не единственный пример.

…кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным (Мф. 10:33), – говорит Он, посылая Двенадцать на проповедь, и звучит это довольно страшно.

Но когда один из тех, кто стоит сейчас перед Ним и, наверное (да, Петр?), внимательно Его слушает, все-таки отрекается от Него, то о взаимном отречении нет и речи!

Он не гонит, не стыдит Петра. Не напоминает ему эти Свои слова. Не заставляет умолять Себя, чтоб потом сказать: мол, ну так уж и быть. Нет, Он бережно и терпеливо вытаскивает апостола из вины, не дожидаясь даже, чтобы тот бросился с раскаянием Ему в ноги. Сам делает первый шаг, на который Петр, вполне возможно, не способен. Он исцеляет разрыв между ними, а не свидетельствует его со Своей стороны.

Ты от Меня отрекся перед людьми, а Я не только не отрекся, но и Сам первый руку тебе протягиваю, чтобы вытащить тебя обратно к Себе.

А вот из притчи про злых виноградарей:

Но виноградари, увидев сына, сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его и завладеем наследством его.

И, схватив его, вывели вон из виноградника и убили.

Итак, когда придет хозяин виноградника, что сделает он с этими виноградарями?

Говорят Ему: злодеев сих предаст