Чудесная астрономия - Сергей Иванович Чекалин

есть, подтверждают другие, не видевшие, как  и первый автор, это чудо расчудесное. А вот кто-то увидел летающее чудо в виде тарелки. И сразу нашлось множество других, которые тоже видели эти тарелки, да не у себя на столе, а прямо над головой. А вот кого-то лавина с горы не смогла завалить. А лавину-то, оказывается, напустил самый настоящий волосатый во все стороны «снежный человек», натоптавший вокруг этой горы следов видимо-невидимо, но сам улизнувший в неизвестном направлении. Прямо чудеса какие-то! А если отмахнуть назад на некоторое время, то можно натолкнуться, например, на человека, молящегося над дождевой лужей, из которой потом забьёт ключ родниковой воды, протекающей и до сей поры и излечивающей желающих. А вот в той стороне поклоняются человеку, который сказал, что во сне его Ангел Небесный благословил и подсказал что-то сделать. И этому верят, что так это и было, и есть. И много-много прочего такого же невразумительного, да и не поддающегося проверке.

Так что не для нас такие чудеса, как Лох-Несси, «человек снежный», твёрдокаменный сомати, десятиметровый гигант, мечущиеся над нами «тарелки». Не для нас, желающих пощупать всё это интересное со злым умыслом. Хотя, как говорят, и ловили, и щупали, и нюхали, да только потом за ненадобностью выбрасывали. Кому нужны эти старые кости? Да и не только такие чудеса, но и другие чудеса: с плачущими иконами; каменными иконами, плывущими по реке против течения; воскрешение мёртвых и исцеление больных; победа брата над братом на поле брани, размахивавшими одними и теми же чудотворными иконами во имя победы. Причём, не во славу Бога, а для своих интересов. Словом, как в народной мудрости про чудеса всякие: Чего мало, то и в диковинку, чего нет, то и на диво. И ещё из той же мудрости:  Были бы врали, а что врать – сыщут.

«Жизнь граничила с чудом, чудо граничило с абсурдом, абсурд граничил с бредом, бред перетекал в жизнь, и этот импульс мог бежать бесконечно, как сигнал в кольцеобразно замкнутой нервной системе медицинской пиявки…

Жизнь граничила с чудом, чудо – с удивлением, удивление – с непрестанным ожиданием, ожидание – с согласием, согласие – с лицемерием, лицемерие – с ложью, ложь пропитывалась пошлостью и втекала в жизнь, и всё это длилось бесконечно, как сигнал в замкнутой системе нервов медицинской пиявки» (Игорь Адаматский. Из цикла «Притчуды»: Скучная жизнь).

Чудо, по определению, это нечто небывалое, сверхестественное, нечто поразительное и удивляющее своей необычайностью, нечто необыкновенное и выдающееся среди себе подобных. Чудо это или не чудо – мы сами определяем в силу своих знаний, своего опыта, своего отношения к происходящему, своей оценки каких-либо явлений. Чудо в одни времена часто превращается в обычное – в другие. И какие бы чудеса не были, вообразимые и невообразимые, но всегда и на все времена остаются нам чудеса чудесные в пригоршне воды из пруда, в бугристой коре ветлы, в реальном мире вокруг нас, внутри нас, да и мы сами, как одна из частиц Великого Чуда.

Семь дней, которые потрясли

Что есть лучшего? – Сравнив прошедшее,

             свести его с настоящим.

                Козьма Прутков. Мысли и афоризмы

Каждый раз читая Записки Бога, это не значит, что каждый день. Но «каждый раз, когда …». А пока – читаю, хотя и знаю, какой у меня на всё это будет иносказательный смысл. Не при коллективном, а субъективном обсуждении между собой. Потому что, как уже надоедливо говорилось, Лун две, а то и больше, да и сам я каждый день – другой, как и бартовский Мухин,  даже при одной какой-то устоявшейся среди пыли звёзд Луне.

Читаю (Бытие, 1:1-5):

В начале сотворил Бог небо и землю.

Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою.

И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днём, а тьму ночью.

И был вечер, и было утро: день один.

Ну что тут скажешь. Воду-то Бог не создавал. Она существовала всегда вне и независимо от Его сознания. И тьма всегда была над всей всегда существовавшей бездной. А это значит, что «в начале» всегда существовала неразлучная четвёрка: Бог, Тьма, Бездна и Вода. А если, как говорят, Бог существует везде и во всём, то, можно полагать, что существовал тогда и существует теперь всего один объект, который состоял и состоит из Тьмы, Бездны и Воды. Вода – это Материя, Бездна – это Пространство, Тьма – это Движение. Хотя последнее и не очень сопоставляется с Движением, но можно сфантазировать: если Бездна (Пространство) не создаёт никаких препятствий, то существование Воды (Материи) вполне может определяться состоянием безразличного положения в каждый момент времени, т.е. – Тьмой. Что и определяется выражением: «и Дух Божий носился …».

Первый день длинный, и наполнен он всякими важными событиями и моими размышлениями. Во-первых, Бог не знал, что такое свет. Про Тьму (Движение) Он хоть какое-то представление имел. А свет, это что-то, похоже, застывшее, закостеневшее, что удивило даже Бога. Как и чем Бог разделил тьму со светом, не сказано. Просто, вероятно, вся эта смесь была сначала сумерками, часть которых очистилась от тьмы и стала светом, часть которых очистилась от света и стала непроглядной тьмой. Одна часть стала днём, другая – ночью. А где и как всё это хранилось – не сказано. Всё это было, вероятно, как холодец, как студень, субстанция такая из света и тьмы, называемая нами Вакуумом. Вакуум – это не просто ничего нет. Очень даже есть, и этого есть очень даже много. Но этот день, из всей их бесконечности, был прожит Богом не напрасно.

Читаю (Бытие, 1:6-8):

И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды.

И создал Бог твердь; и отделил воду, которая над твердью, от воды, которая над твердью. И стало так.

И назвал Бог твердь небом.

И был вечер, и было утро: день вторый.

А я-то уж надеялся, что твердью будет земля. Вода, конечно, сплошняком вокруг да около составляла эту первообразующую субстанцию. «Вода, вода! Кругом вода!» И посреди (?) этой воды (конечно, посреди; если она везде, то любое место будет именно посреди) воздвиг Бог твёрдокаменную чушь, которую назвал небом. И