Евгений Торчинов - Даосизм. Опыт историко-религиоведческого описания

Далее, в пяти днях 60 часов, что уподобляет эту «пятидневку» месяцу с его 60 днями и ночами. Месяцу же по тем же причинам подобны и два с половиной дня с их 30 часами (по числу дней в месяце). Каждый день и каждая ночь соответствуют одной гексаграмме, 360 совокупных черт которой являют образ года, представляющего собой, таким образом, полный цикл гексаграмм. И, наконец, 15 дней месяца (от новолуния до полнолуния и наоборот) соответствуют половине часов в двух с половиной сутках (т. е. 15). Эта цепь соответствий переносится, далее на циклические знаки. В результате получается, что год начинается с гексаграммы «фу» (первая, нижняя черта ян, остальные – инь), его середина соответствует «цянь» (все черты – ян), вторая половина (с солнцестояния летом) начинается с гексаграммы «гоу» (первая черта инь, остальные – ян) и заканчивается перед зимним солнцестоянием гексаграммой «кунь» (все черты – инь). Остальные гексаграммы располагаются в промежутках между этими. За время года солнце проходит через двенадцать зодиакальных созвездий, соотносимых с циклическими знаками, гексаграммами, их чертами и т. д. С 360 чертами гексаграмм соотносятся и 360 градусов небосвода. И это число (360) объявляется «числом превращений Неба и Земли, рождения и формирования всего сущего» (тянь ди бянь хуа, вань у шэн чэн чжи шу). Но в 360 днях года содержится 4320 часов. При уподоблении каждого часа году получается 4320 лет – полный круговорот пневмы ци в универсуме. В алхимической же модели мира процесс сжимается до 4320 часов, т. е. до года. Но и этот год может интерпретироваться символически как один алхимический цикл (реально занимаемое им при этом время может игнорироваться), различные фазы которого будут приравниваться к месяцам, двум с половиной суткам, пятнадцати дням до и после полнолуния (в свою очередь истолковываемому алхимически) и т. д., а все это, в свою очередь, описывается в терминах гексаграмм и их черт.

Во «внутренней» алхимии та же самая календарная символика переносится на циркуляцию ци в микрокосме организма в процессе практики «нэй дань». Обратимся вновь к «У чжэнь пянь» (стих 18-й второй части, или 34-й лри сквозной нумерации): «Только лишь половина диска луны озарила весь горизонт, сразу же слышен отчетливо стал стон дракона и тигра свист. Как прекрасно в этот чудесный час усердно свершать два к восьми. Тогда в одночасье в стражу “чэнь” созданье внутреннего эликсира завершится».

Согласно традиционному китайскому календарю в каждом месяце выделялось два периода по восемь дней в каждом, так называемые «сянь» (досл. «тетива лука», имеется в виду форма лунного серпа). Это первые и последние восемь дней месяца. Первый имеет природу ян (луна растет), второй – инь. Между двумя «сянь» находится промежуток, когда луна имеет вид половины полного диска (или близкий к нему). Он соотносится со временем равновесия, гармонии инь и ян (ср. там же, стих 29/45: «В пятнадцатый день восьмого месяца жаба (т. е. луна. – Е. Т.) вверху ярко сияет»).

Следовательно, в первой строке четверостишия Чжан Бодуань указывает, что эликсир следует выплавлять только при полном равновесии инь и ян: самка – тигр (инь-ци) зовет самца – дракона (ян-ци), и он тоже отвечает ей призывным криком.

Третья строка конкретизирует эту тему, говоря о соотношении 2:8 (количество лянов – унций в китайском цзине – фунте; важный алхимико-нумерологический символ). Здесь это и дважды взятые по восемь «унций» (8 частей ян и 8 частей инь), составляющих «фунт» (целую единицу) эликсира, и два «сянь» (8 дней ян и 8 дней инь). Общий смысл строки: пневмы инь и ян, необходимые для рождения «бессмертного зародыша», должны быть взяты в равной пропорции, они равно важны для алхимика. Последняя строка завершает тему, заверяя адепта в успехе. Срок, указанный здесь, – стража «чэнь» (7–9 часов утра), равно как и пятый месяц года имеет также символический смысл: это время роста ян, его возмужание. Поэтому оно и выбрано Чжан Бодуанем для обозначения родившегося от соединения пневм зародыша будущего бессмертного тела, состоящего, однако, только из ян-ци. Образ двух «сянь» присутствовал, впрочем, уже у Вэй Бояна (см. Вэй Боян, 1937, с. 16).

Рассмотрим еще более красноречивый стих 29/45. Он гласит: «В пятнадцатый день восьмой луны жаба вверху сияет. Это поистине время расцвета и полноты семени металла. Когда возникает одна линия ян, вновь к жизни придет “возвращение”. Тогда не медли и не тяни: время огня наступило».

Данное четверостишие, как и большинство стихов «Глав о прозрении истины», может (и должно) восприниматься на двух отличных, но связанных между собой уровнях. Казалось бы, четверостишие описывает определенные изменения в природе и полностью связано с внешним миром. Но последняя строка показывает, что предшествовавшие три строки следует понимать аллегорически.

Проанализируем первый, аллегорический, уровень стиха.

В 15-й день 8-го месяца по лунному календарю происходит традиционный китайский праздник «чжун цю» – «середина осени». Понятно, что этот праздник, приходящийся на полнолуние, связан с луной, о чем и говорится в стихе (жаба – традиционный эпитет луны). Стихия, соответствующая осени, – металл.

В 15-й день 8-го месяца стихия металла обретает максимальное развитие. Но праздник «середина осени» – преддверие 9-го месяца, который обозначается гексаграммой с единственной сильной чертой (верхней) Т. е. это время угасания ян, его минимального присутствия в природе и одновременного залога того, что в день зимнего солнцестояния ситуация полностью изменится: вновь гексаграмма этого момента будет состоять из пяти слабых и одной сильной черты, но это уже будет нижняя, первая черта, признак начала роста ян.

Теперь можно перейти к действительному «эзотерическому» содержанию стиха.

Как уже говорилось, 15-й день 8-го месяца – период максимального развития стихии металла. Переходя от космологии к пневмам «внутренней» алхимии, отметим, что под днем середины осени понимается та фаза алхимического процесса, когда апостериорное инь-ци (триграмма кань) – т. е. «свинец» (металл) окажется в наивысшей точке развития. Т. е. здесь. речь идет о времени под циклическим знаком «гуй», когда свинец следует использовать. Знак «гуй» (подробнее см. 7-й стих I части «У чжэнь пянь») – последний из циклических знаков десятиричного набора. В алхимии символизирует минимальность ян в условиях доминирования инь. Но вместе с тем это и «сладкая роса» (гань лу) – плод соединения инь-ци и ян-ци в их «априорных» (Цянь и Кунь) формах (см. Е. А. Торчинов, 1988, с. 224–225).

Внутреннеалхимическое же «накаливание огнем» следует начинать позднее, когда сила ян достаточно разовьется, что маркируется гексаграммой «возвращение» (фу) с первой сильной чертой (зимнее солнцестояние). Делать это «осенью» в «полнолуние» – время господства «металла» – категорически нельзя. Интересно, что этот стих без какого-либо труда можно применить и к «внешней» алхимии, также оперирующей с овеществленными в металлах и минералах пневмами, что еще раз указывает на общность методологических оснований и «вай дань», и «нэй дань».

Таким образом, методология алхимии обусловливает и ее язык описания, основой которого является нумерологический язык «Канона перемен», и язык сложившейся вокруг него литературы. Вторым пластом этого языка является собственно алхимическая терминология, связанная, однако, уже не с описанием процессов, не с методологией, а с названием конкретных веществ, используемых в алхимии. Говоря о данном аспекте терминологии, следует отметить ее символичность: киноварь могла именоваться «кроваво-красным младенцем» (чжу цзы), слюда – «облачной матерью» (юнь му), реальгар и аурипигмент – «мужской» и «женской» желтизной (сюн жуан, цы хуан), уксусная кислота, винегар – «цветочным прудом» (хуа чи), хлористая ртуть – «крепким снегом» (гэнь сюэ) и т. д., не говоря уже о знаменитых «драконе и тигре». Возможны были и трансформации иероглифов: так, например, свинец часто записывался иероглифом с ключом «металл» (слева) и иероглифом «господин», «герцог» (гун) справа, что должно было подчеркнуть его положение «старшего» среди металлов.

И дело здесь не в стремлении скрыть «эзотерическое знание» от профанов, а сущностная семиотичность, высокая символичность алхимической терминологии, изоморфной символичности самого алхимического деяния, в котором металлы и минералы оказываются лишь знаками некоей стоящей за ними реальности – сил универсума, которыми и стремится овладеть, направив их действие в нужном ему направлении, алхимик.

В заключение рассмотрения вопросов алхимической теории обратимся к вопросу о делении алхимии на «теоретическую» и «практическую», предложенному Н. Сивином.

Н. Сивин предположил, что алхимические сочинения (все они включены в «Даосскую сокровищницу канонов» – Даоцзан; их около ста) могут быть расположены в порядке убывания в них теоретического момента от «Цань тун ци» Вэй Бояна до «Баопу-цзы» Гэ Хуна, содержащего конкретные рецепты создания эликсиров бессмертия.