Провославие в Пруссии. Век ХVIII - Георгий Олегович Бирюков

В мирное время полковые священники подчинялись архиерею той епархии, где была расквартирована часть. В военное время в числе чинов генерального штаба при фельдмаршале или генерале, командующем армией, вводилась должность полевого обер-священника. Полевой обер-священник управлял всеми полковыми священниками, передавал приказы командующего относительно времени богослужения и благодарственных молебнов, разрешал конфликтные ситуации между военными священнослужителями, наказывал провинившихся. Таким полевым обер-священником, назначенным в заграничную армию «для прусской войны», был протопоп Иоанн Богаевский. Ему была выдана особая инструкция, определяющая основные обязанности полевого обер-священника. Прежде всего в ней было указано, что обер-священник призван «не властительствовать с повелением, но токмо духовные дела править, больше же ни в какие дела ни вступать, ниже что по воли и пристрастию своему затевать». В отношении к находившимся в армии иеромонахам и священникам полевой обер-священник по данной ему инструкции обязывался смотреть, чтобы названные иеромонахи и священники «со всякою ревностью свое звание исполняли, являя на себя образ благочестия и жительства духовного, не упивалися бы, и не кощунствовали, но во всем поступали воздержательно, да звание и служение их безпорочно будет», чтобы они в учрежденные по военному уставу часы непременно к молитвам утренним, дневным готовы были на всяк день, якоже определено в книжицах молитвенных, а в воскресные, праздничные и торжественные дни вечерню, утреню, часы, а особливо в торжественные дни молебны отправляли ничего не прилагая, чтобы иеромонахи и священники свое правило читали в определенных им местах тихо и на оное служащих людей не созывали, дабы чтением партикулярным помешки и препятствия в полковых делах не делать, чтобы иеромонахи и священники все это исполняли «с благоговением и с подобающим искусством, возбраненных же причин подозрение церковным служителям и укоризну наносящих весьма отчуждались, имуще страх жестокого наказания и чинов лишения». Для действительности подобного надзора и наблюдения инструкция обязывала обер-полевого священника «во всякой седмице» и вообще чаще, как возможно «навещать подведомых ему священников и порученные им церкви» и при этом: «спрашивать у командующих офицеров довольны ли они своим священником и исправляет ли он все по подобающему». Если бы оказались какие-либо несогласия между священниками, или были принесены на них жалобы от других лиц, в таком случае полевой обер-священник обязывался не только склонять «к миру» и наставлять «к доброму житию» враждующих, но и чинить расправу «правдиво и безпристрастно» руководствуясь при этом как правилами св. отец, так и светскими указами, которых и требовать «от походной канцелярии»[43]. Себе в помощь для надзора за другими священниками и управления ими полевой обер-священник протопоп Иоанн Богаевский назначил священника Василия Простобоярова.

В связи с тем, что полевому обер-священнику протопопу Иоанну Богаевскому предстояло служить при заграничной армии в Пруссии, ему предписывалось в чужестранных государствах по преимуществу вести себя «безукоризненно» и «из людей иного исповедания» ни с кем не вступать в споры о вере, не допускать к ним и других священников. Особые наставления содержались в инструкциях и относительно хранения государственных дел в тайне и неразглашению об них в частной переписке[44].

Все эти инструкции протопоп Иоанн Богаевский старался выполнять. Полковой пастор русской армии Теге оставил о нём следующие заметки:

«… я нажил себе друга в протопопе русской армии, и тесно сошелся с ним. Это был человек средних лет и средняго роста, добрый, чистосердечный и веселый. Обязанность его была важная: надзор над всеми попами армии, с правом наказывать их телесно, что случалось довольно часто, по причине дурнаго поведения некоторых попов. Протопоп был окружен множеством слуг и подчиненных; домашняя одежда его состояла из чернаго, богатаго бархата. Он был очень хорош со мною, и мы всегда езжали рядом верхами. Кое как говоря по немецки, он развлекал меня своею веселостью, и учил, как обращаться с русскими, которых я вовсе еще не знал. Я имел счастие так ему понравиться, что когда я был уже приходским пастором в Побетене, он навестил меня, и дал мне ясно понять, что охотно бы отдал за меня свою дочь. Я верно принял бы это предложение, если бы не имел других намерений»[45].

Определённые недоработки с военным духовенством продолжали существовать. Так, в России отсутствовала специальная семинария для подготовки полковых священников. Поэтому они обычно назначались из числа духовенства епархий, где были расквартированы полки. Надо предполагать, что никакой архиерей добровольно не расстанется с лучшими своими священнослужителями. Это подразумевало недостаточный уровень профессиональной подготовки полковых священников того времени.

«Тот же Богаевский доносил Св. Синоду, что „в армии священники не учительные и не могущие против здешних политичных и кориозных народов себя и паству свою от соблазнов по надлежащему предостерегать", и просил назначить для каждой дивизии хотя по одному „учительному священнику". Св. Синод со своей стороны предписал Богаевскому о том и другом обстоятельстве предварительно представить на благоусмотрение главнокомандующего»[46].

Следует учесть также то обстоятельство, что полковые священники не платили взносы в епархии. Напротив, с 1706 года с приходов стал взиматься специальный сбор – подможные деньги в пользу полковых священников и флотских иеромонахов. По этой причине многие архиереи могли рассматривать институт полковых священников как обузу. Отсутствовала также система награждений отличившихся полковых священников, которая должна была бы стимулировать их усердие в службе. По этой причине сегодня трудно даже установить фамилии полковых священников периода Семилетней войны, так как они не проходили ни по каким приказам и прочим армейским документам.

На стремление епархиальных архиереев сбагрить в армию негодных, престарелых и невоздержанных священников обращал внимание Синода генерал-фельдцейхмейстер Пётр Иванович Шувалов. В его рапорте говорилось, что

«попы… по большей части насылаются престарелые или от мест по каким-либо не совсем приятным обстоятельствам отлученные, будучи в болезнях или крайними невоздержании, с великим стыдом по чужестранных местах вожены при полках будут, и пользы той, которую от них полковые служители по духу получать должны, не могут…»[47]

Шувалов вопрошал:

«Не соизволит ли Святейший Правительствующий Синод впредь престарелых, невоздержанных и в походе быть неспособных попов в полки не насылать, чрез что и затруднения миновать будет можно такого, какое до сего было, дабы солдатство раненые без покаяния и святых Тайн приобщения помирать не могли, и о том в епархии и куда следует подтвердить, чтобы де в присылке на убылые места попов, против вышеписанного чинено было рассмотрение, без малейшего промедления, в полки же имеет быть подтверждено, чтоб без аттестатов и осмотров в Россию или от полков не увольняли, а присылали б, прописывая болезни или точные невоздержанности, в Святейший Синод, или в Синодальную Контору, кому куда способнее…»

Ея Императорскому