Бегство из пламени огня - Алден Томпсон

вестникам. Обе эти проблемы ставят серьезный вопрос о единстве и многообразии, а также о том, что предпочтительнее. Вот почему я поместил их вместе под одним заголовком.

Давать пространные комментарии в этом разделе я не буду, поскольку, чтобы дать исчерпывающее объяснение, почему в разных библейских книгах Бог выглядит по–разному, нужно гораздо больше места[60]. Благодаря «классическим постулатам» я получил возможность громко заявить, что эта разница действительно существует. И более всего способствовали этому два приведенных выше отрывка. Если Библия была написана людьми, «которые резко отличались друг от друга… умственными и духовными дарованиями»[61], значит, я мог открыто заявить о том, что было у меня на сердце и что я увидел в Писании.

Скажу прямо — не своим умом я до этого дошел; мне нужно было, чтобы кто–то сказал мне, что отношение Иисуса к Его врагам, выраженное в Его молитве на кресте: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают»[62], отражает более высокий уровень духовной зрелости, чем состояние псалмопевца, призывающего погибель на своих врагов: «Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!»[63]

В глубине души я понимал, что в заповеди Иисуса: «Любите врагов ваших» гораздо больше христианского, чем в ненависти к ним[64]. Но я старался заглушить в себе подобные мысли о «богодухновенных» авторах, не говоря уже о том, чтобы сказать о них вслух. Одно дело — читать о жестокостях Давида, которые ему доводилось совершать в своей жизни; и совсем другое — когда Бог помещает в Библию жестокие молитвы. Я и не мог подумать, что молитва Иисуса — это гораздо лучший для меня пример, чем прочие библейские молитвы.

Поэтому когда я услышал из уст Елены Уайт, что библейские авторы «резко отличались друг от друга… умственными и духовными дарованиями»[65], я сразу же воскликнул: аминь! А когда я услышал ее слова о том, что «люди часто говорят, что те или иные выражения не могут быть Божьими» (и в этом она с ними вполне согласна!), я воспрял и обрадовался! В душе я знал, как обстоят дела на самом деле, но боялся, что надо мной просто посмеются, если скажу об этом вслух. А Елена Уайт не только сказала это вслух, но и опубликовала в печати за своей подписью!

Впрочем, она не сказала напрямую: «Ты прав!» Она выразилась мягче. Но сказанное ею означает то же самое:

«Бог не дает возможности судить о Себе в словах, в логике, в риторике, изложенных в Библии»[66].

Еще раз аминь!

Однако у той же Елены Уайт я узнал, что мне не нужно отбрасывать те части Библии, которые отражают «более низкий» уровень духовной зрелости. Я вполне осознал, что мне не обойтись без этих молитв в моем восхождении на «более высокие» уровни. Мне нужно было научиться быть честным со своим собственным огрубелым сердцем, выявлять свои недостатки, дабы Бог мог приступить к моему исцелению[67].

В 5–й главе Евангелия от Матфея Сам Иисус со всей ясностью говорит о том, что о Писании можно рассуждать в категориях «хуже–лучше», не подвергая при этом сомнению его богодухновенность. Шесть раз Он восклицает: «Вы слышали, что сказано… а Я говорю вам». Он сравнивает одно богодухновенное слово с другим, и это очевидно. Однако все эти сравнения предваряет один очень важный стих: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить»[68]. Иисус совершенно ясно показал, что «исполнить» не значит «нарушить» или «упразднить». Скорее, это значит наполнить новым и более глубоким смыслом — не затрагивая при этом старый смысл, который может помочь нам в процессе роста.

Слушатели Иисуса с детства знали заповедь «не убивай». А теперь, говорит Иисус, даже если вы просто придете в гнев (убийственный гнев?), вы уже подлежите суду (Мф. 5:21, 22). Вот так–так!

От чего проще удержаться — от убийства или от гнева? Видите, насколько высоко Иисус поднял планку. Но если я чувствую гнев в глубине души, мне нужно дать ему себя обнаружить, дабы Господь мог исцелить его — не устраняя тот прекрасный идеал, который показал нам Иисус.

Беда в том, что мы легко пасуем перед нашими идеалами. Когда нам в очередной раз не удается «взять высоту», у нас появляется сильнейшее искушение опустить руки, и все потому, что идеал кажется нам совершенно недостижимым. Но если мы будем взирать на Иисуса, Он поможет нам не отступать и не сдаваться. И это очень важно.

Мой знакомый, австралийский ученый Артур Патрик, как–то поделился со мной цитатой из Карла Шурца (1829–1906), американского политика и журналиста немецкого происхождения. Я нахожу ее весьма поучительной и полезной:

Идеалы подобны звездам. Руками до них не дотянуться. Но, подобно мореходу в бескрайнем океане, вы можете сверять с ними свой курс. И, выверяя по ним свой путь, вы достигнете своей цели.

Завершить этот раздел хочу тремя короткими комментариями, которые стоят того, чтобы сделать их пространнее (но не в этот раз), и касаются того, как последователям Иисуса выжить в этом жестоком и злом мире.

А. Божья жестокость. Я глубоко убежден, что в конце времен Бог очистит землю от всякого зла. Но я рассматриваю это окончательное очищение как прискорбный, но необходимый акт, призванный сделать Вселенную безопасной для всех тех, кто хочет исполнять закон любви. Я отнюдь не считаю, что Бог будет «сводить счеты» со Своими врагами в том смысле, в каком зачастую это делаем мы. В своих выводах я исхожу из евангельских повествований. Когда Бог истребляет, Он не «сводит счеты». Но Он Бог, и в конце Он восстановит Вселенную в ее первозданной чистоте.

Однако на протяжении большей части библейского повествования Бог обращается с людьми весьма жестко. В качестве оправдания этой жесткости чаще всего приводят довод о теократии, но это объяснение вызывает у меня все больше и больше сомнений, ибо оно подразумевает по сути, что Бог имеет право на жестокость просто потому, что Он Бог. И разговаривать больше не о чем.

Я готов доказывать «с пеной у рта», что жесткость Божья в Ветхом Завете была крайней, но вынужденной мерой. Именно этого ожидали от Бога люди, ставшие жестокими по причине греха. Единственный способ для долготерпеливого Бога достучаться до сердец жестокого народа —