Логика монотеизма. Избранные лекции - Гейдар Джахидович Джемаль

не закрепощение себя в наборе глупых правил, а на самом деле шариат – это устав взаимодействия между собой людей, которые Против. Надо понять, что люди, которые против, – Против большими буквами. Вот какой устав им дать? Армия – не «против». Армия защищает «отечество», Брежнева, Путина. Партизаны? Они тоже воюют за независимость незалежной Украины или за Чечню. А вот люди, которые против, – что им дать? Им можно дать только шариат. Это единственный уникальный ход, который обеспечивает взаимодействие и поднятие над индивидуальным волюнтаризмом тех, которые Против. Это уникальная вещь.

Вот там суфии говорят, что шариат – это «ограда», а за этим есть хакикат, истина, познание истины. А за этим ма́рифат, то есть погружение в чистый духовный «экспириенс». Это всё чушь.

Шариат – это, во-первых, чистый устав. Это не цель установить государство, а это устав, без которого невозможно решить никакие задачи. Но замысел шариата предполагает эзотеризм на пути чистого монотеизма, который эзотерикам от метафизики тождества даже и не снился. Потому что на самом деле о настоящем эзотеризме ещё ничего не сказано. Эзотеризм, о котором я говорю, это эзотеризм невозможного, это подлинный эзотеризм. А эзотеризм «растворения» в великой идентичности пылинки с Абсолютом – это глупость, это на самом деле конформистское примирение с абсолютным негативом, который тебя ничтожит, чтобы не брыкался…

Генон же открытым текстом сказал, что обычную тварь Рок влечёт за волосы, за ухо и ничтожит, а инициатический эзотерик делает то, что всё равно является путём всякой твари, но он это делает на духовном внутреннем уровне: то есть тварь ничтожится – и он ничтожится, но он ничтожится «духовно» – в отождествлении и «освобождении». А остальных смывает, слизывает. По сути, это одно и то же: уход «в ноль». И поскольку ты не можешь избежать этого ухода «в ноль», ты говоришь: «Я иду путём посвящения, я просто знаю, что на самом деле меня нет, и то, что я думаю про себя, что я Иван Иваныч, – это колесо сансары; сейчас я освобожусь от этих лимитаций и буду дживанмукта, буду освобождён». Ну, или я могу быть просто Иван Иванычем (вспомним «Управдом перед смертью» Мамлеева) и сдохну, размышляя о том, поставят ли мне мемориальную доску на этот дом.

На самом деле эзотеризм Традиции, эзотеризм попов, гуру, старцев, шейхов, – это эзотеризм Сатаны. А эзотеризм, который связан с настоящим монотеизмом, – это сияющее чёрное пламя, это ан-нуру ас-самавати валь-ард, это «свет небес и земли», который, как известно, рождается из чёрного, просветляемого ещё более чёрным. Поэтому путь радикализма – это путь истинного эзотеризма против ложного.

В Коране есть места, где Всевышний клянётся, и одна из клятв звучит следующим образом: «Клянусь тем, кто свидетельствует, и засвидетельствованным». Можно ли понимать этот аят как указание на рефлексию, к которой приходит свидетель, свидетельствующий собственное сознание?

Я всю дорогу именно об этом и говорил. Шахада как смерть по свидетельствованию и свидетельствование как гносеологический акт «рефлексии о рефлексии», сознания того, что ты сознаешь, – это две стороны одной монеты. Пока мы живём, точка несовпадения ни с чем в нас есть центр постижения, свидетельствования и отражения. Но в тот момент, когда наш механический аппарат останавливается, эта точка совпадает с тем непостижимым и невозможным, бликом чего она являлась при жизни. Как, допустим, «зайчик», который ты пускаешь на стену благодаря тому, что у тебя зеркальце. Но ты его убрал – и этот «зайчик» ушёл в тот свет, который рассеян и невидим. Условно примем этот свет за то, чего мы не знаем и не видим, – этот свет существует вне данности. А поставил зеркальце – и этот свет проявился в качестве блика. То есть сознание и смерть – это две стороны одной монеты, это одно и то же. И разница между сознанием и смертью как двумя сторонами – это наличие нашей физической индивидуальности, которая является механизмом выделения «скважины» в качестве обособленной точки присутствия. Отсутствие, которое естественное присутствие.

И тут ведь в чём дело? Всевышний обещал нас воскресить на Страшный Суд, Он обещал воскресить именно эту точку в том виде, в каком она была исторически здесь и теперь для каждого. То есть это означает, что моё тело – это «Иван Иваныч», точка во мне при жизни – безымянная, но когда я буду воскрешён, то воскрешена будет именно эта точка под именем «Иван Иваныч». То есть она получит индивидуальное, персонализированное, уникальное бытие, реальность (не бытие, а именно реальность), – она получит имя. Сейчас она скрывается под маской меня физического. Точка понимания, которая во мне свидетельствует о внешнем, связана с мигом здесь и теперь, но она не имеет моего имени. Это тело имеет имя. А когда я буду воскрешён при втором Творении, именно эта точка будет иметь имя. И если человек входит через узкий мост в Сады праведников, то точка получает имя уже не как блик, брошенный светом через зеркальце, а как блик, эмансипировавшийся от своего источника, – самостоятельное бытие с именем. В этом суть трансформации: то, что было безымянным в обладающем именем, становится источником имени, носителем имени там, где Бытие как бесконечный абсурд полностью снимается.

Радикал, который пришёл к тайне перцепции, действовал как радикал, но он не сделал шаг в сторону принятия пророческой миссии, – его посмертная участь будет такая же, как у либерала и традиционалиста?

Дело в том, что, когда мы говорили о радикале, я не случайно сказал, что мы обсуждаем «виртуальную» схему абсолютной рефлексии. То есть мы говорим о некоем несуществующем идеальном радикале, который будто бы всё понял о самом себе, всё понял о своём сознании, о том, что Бытие и сознание – противостоящие полюса; это схема, которую не нужно понимать всерьёз как «рабочую схему». Потому что в реальной жизни таких радикалов не бывает, то есть не бывает таких состоявшихся носителей абсолютной рефлексии. Потому что, если нет зеркала и, предположим, нет других людей – человек вырос сам по себе (вне зеркал, рядом никого нет), один, – он, конечно же, видит вокруг себя предметы, но он же не знает, почему он их видит, то есть он своих глаз-то не видит. Он не знает, что у него есть такой орган, как глаза: для того чтобы увидеть глаз, надо увидеть другого человека или себя в зеркале.

Поэтому в реальной жизни радикал видит вещи, но он не знает, почему он их видит. Для того чтобы человек узнал о том, что в нём есть нечто, не совпадающее ни с чем, что он видит, – ни с чем потенциально