Суннитско-шиитские противоречия в контексте геополитики региона Ближнего Востока (1979–2016) - Александр Андреевич Кузнецов

аш-Шам» выпустила фетву с осуждением «Джебхат Фатх аш-Шам» и заявила о своей решимости сражаться против боевиков этой группировки там, где они «обижают» других моджахедов. В то же время движение «Ахрар аш-Шам» является фактически вооруженным филиалом сирийских «Братьев-мусульман». Исходя из этого, становится понятным, кого турецкое руководство будет проталкивать на роль участников будущего коалиционного правительства[795].

Анализируя ситуацию негосударственных исламистских движений и организаций на Ближнем Востоке, можно сделать ряд выводов. Во-первых, негосударственные акторы, такие как шиитское движение «Хизбалла», «Хашед аш-шааби» («Отряды народной мобилизации») в Ираке, группировки «Исламское государство» и «Джебхат ан-нусра» приобретают все большую роль и влияние в ближневосточной политике. Особенно ярко это демонстрируется в Ираке и в Ливане, странах со слабыми государственными институтами. В Ливане влияние «Хизбаллы» во внутренней и внешней политике сравнимо, а в чем-то и превышает влияние ливанского государства. Несмотря на противодействие различных ливанских политических сил и заключение «Декларации Баабды» о невмешательстве в сирийские дела, «Хизбалла» помогает сирийскому правительству Башара Асада в военно-политическом конфликте в этой стране.

Во-вторых, наблюдается существенное различие между шиитскими и суннитскими (салафитскими) религиозно-политическими движениями. Шиитские политические движения в Ираке и в Ливане приняли исламо-националистический характер. Они отличаются большой религиозной терпимостью, склонностью к компромиссам. Их задачей является завоевание политической власти, а не стремление навязать свои религиозные нормы и уклад другим общинам. Например, в Ливане «Хизбалла» вступает в политические альянсы с христианскими партиями и движениями (СПД Мишеля Ауна). В то же время для салафитских группировок свойственны фанатизм и нетерпимость.

В-третьих, распространение радикализма и экстремизма привело к появлению такого феномена в региональной политике, как группировка «Исламское государство». Экспансия такой мощной экстремистской организации была бы невозможна без разрушения иракской государственности, ответственность за которое ложится на США и американскую политику в регионе. В этом смысле можно сказать, что американцы несут ответственность за появление ИГ. (Ситуация, сложившаяся на севере Ирака в последнее десятилетие, имеет параллели с обстановкой в Камбодже в период войны в Индокитае (1964–1973), где американские бомбардировки подорвали экономику и политические институты страны, вызвали хаос и анархию, закончившиеся появлением экстремистского движения Пол Пота.) Деятельность этой организации вызвала обрушение существующих на Ближнем Востоке политических границ, созданных в соответствии с договором Сайкса – Пико 1916 г., в частности государственной границы между Сирией и Ираком. По всей видимости, «Исламское государство» будет невозможно уничтожить только силовыми методами. Для эффективной борьбы с экстремизмом потребуется политическое урегулирование, предусматривающее широкую суннитскую автономию на севере Ирака либо раздел Ирака по конфессиональному признаку.

В-четвертых, пропагандистская деятельность радикальных салафитских группировок и распространение их идеологии привели к появлению феномена «новой суннитской идентичности». К ее основным признакам относятся упрощенная либо сектантская трактовка Корана и Сунны, воинствующее неприятие существующих в регионе политических систем, включая саудовскую монархию, оправдание террористов-самоубийц (шахидов), настрой на создание интернационального халифата. Дополнительную опасность распространению радикализма в суннитской среде придает маргинализация суннитов в ряде стран Ближнего Востока, где раньше они составляли политическую элиту, например в Ираке.

Заключение

Есть ли выход из ближневосточного кризиса?

Регион Ближнего Востока после американской оккупации Ирака в 2003 г. и особенно после бурного периода начавшихся в 2011 г. «арабских революций» вступил в качественно новый исторический период. Политическая турбулентность в нем результировалась в трансформацию его геополитической ситуации. Если до распада СССР в 1991 г., в эпоху двухполярной системы международных отношений, на ближневосточную политическую обстановку оказывали влияние СССР и США, фактически поделившие регион (большинство его государств были либо советскими, либо американскими союзниками), а 1990-е гг. были моментом американской однополярности с исключениями в виде Ирана и Ирака, находившимися под американскими санкциями и воспринимавшимися в качестве «государств-изгоев», то последнее десятилетие стало периодом складывания на Ближнем Востоке подлинной многополярности.

При этом исторические события последнего 20-летия привели к снижению потенциала и политической роли традиционно сильных арабских держав: Египта, Сирии и Ирака. Напомним в этой связи, что в 1960-1980-е гг. наиболее важные политические решения в регионе принимались по оси Каир – Дамаск – Багдад. В результате арабской смуты политическое значение Египта существенным образом упало. Это государство поглощено внутренними проблемами и в течение последующих 20–30 лет вряд ли сможет вновь стать тем общеарабским полюсом, которым оно было в эпоху Гамаля Абдель Насера.

Что касается Сирии и Ирака, то они сумели сохранить свою государственность в тяжелейшей войне против международного терроризма, но строительство новой, более адекватной и справедливой политической системы и восстановление экономики в обозримом будущем будет поглощать все ресурсы и усилия этих стран. Их внешняя политика будет зависеть от России (в случае Сирии) и от США и Ирана (в случае Ирака).

Другим важным фактором развития геополитической ситуации в регионе является ослабление позиций США. Агрессивный подход неоконсерваторов и самонадеянность администраций Обамы и Трампа привели к тому, что единственными союзниками Америки в регионе остались Израиль и Саудовская Аравия. Цепь политических ошибок США началась завоеванием Ирака в 2003 г., в результате чего у власти в Багдаде оказалось проиранское правительство. Она продолжилась предательством старых союзников, особенно президента АРЕ Х. Мубарака в ходе «арабских революций», и закончилась конфронтацией с бывшим стратегическим партнером Турцией, когда Вашингтон поддержал в борьбе против «Исламского государства» курдов из Партии демократического союза (ПДС), являющейся фактическим филиалом Рабочей партии Курдистана (РПК), рассматриваемой в Анкаре в качестве террористической организации. Можно назвать еще две дополнительные причины того, что Америка сдает свои позиции на Ближнем Востоке. Во-первых, при усиленной разработке в США сланцевой нефти и газа Ближний Восток перестал играть роль средоточия энергетических интересов США. Во-вторых, в условиях геополитической конкуренции с Китаем (которая будет обостряться в XXI в.) интересы США будут смещаться в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона.

В этой ситуации геополитическими полюсами региона становятся Иран, Турция и Саудовская Аравия. Уже сейчас можно выделить контуры блоков и альянсов, которые будут определять картину Ближнего Востока на среднесрочную перспективу. Это, во-первых, шиитская «ось сопротивления», состоящая из Ирана, Ирака, Сирии и движения «Хизбалла». Одновременно Сирия будет военно-политическим союзником России, и российское влияние в этой стране будет преобладать. Во-вторых, суннитская коалиция в составе Саудовской Аравии, ОАЭ, Бахрейна и (с оговорками) Египта, направленная против Ирана и тесно связанная в военно-политическом отношении с США и Израилем. Одной из главных целей этого блока будет противодействие Ирану и иранскому влиянию в регионе. Наконец, третьей коалицией на Ближнем Востоке будет альянс Турции и Катара при поддержке международного движения «Братья-мусульмане». Проекты Турции по распространению своего геополитического влияния в Ираке и в регионе Леванта столкнулись с сильным сопротивлением региональных конкурентов. Поэтому не исключено, что новым